– Ты уже писал курсовую? – спрашивает Уолтер.

– В сотый раз тебе отвечаю – нет, ты сам видел, чем я был занят последний час. За это время ничего не изменилось!

– А идеи есть?

– Не совсем. Попробую что-то найти в общем доступе. Или, может, Юра что-то подскажет.

– Этот? Ты спутал размер его мозга и мышц.

– Возможно, у него есть доступ к каким-то документам. Они же там вечно с техникой возятся.

– А пойдёшь после обеда прослушать солдатские стишки? А?

– Пойду, раз обещал. А ты не хочешь?

– Я загляну, но потом сразу в индивидуальный блок. Эта курсовая добавляет мне нервов! Даже желудок сбивается при работе.

Коридор заканчивается лестницей в столовую, а обед – приятной сытостью, что не добавляет Сергею болтливости. Впрочем, Уолтера это не смущает.

Вечер и летний воздух обволакивают всю парковую зону перед базой. Дойдя до назначенного места встречи, старики видят группу солдатиков – любителей стихов, перемешанную с улыбчивыми кураторами. Сергей с Уолтером держатся в стороне, пока их не замечает Юрий. Привычно помахивая мощной лапой, парень подходит с виноватым видом.

– Извините, что-то задержка небольшая. Нам помещение должны были выделить, но пока там что-то не согласовано. – Пожимает плечами.

Сергей решает начать с места в карьер.

– Юра, слушай, у тебя нет какой-то доступной документации по вашему оборудованию? Мне курсовую по пси-устройствам писать, а нет ни темы, ни устройства. Возможно, ты можешь мне чем-то интересным подсобить? Например, информацией по распятию. Это вообще идеально было бы.

– О нет, простите, Сергей. – Юрий чешет в затылке. – Нам пока к этому доступ не открыт. Если вообще будет когда-то открыт. Разве что по плазмомёту Шестоковича могу попробовать достать. Подойдёт? Обещают после закрытия первого этапа ввести нам всякую образовательную науку в этом плане. А пока ничего. Но я могу ребят поспрашивать ещё.

Уолтер сбоку радуется:

– «Образовательную науку». Какой слог!

– Жаль. Значит, так и будет.

Сергей, конечно, разочарован. Но это ощущение быстро угасает. Он чересчур устал от жизни, чтобы сильно расстраиваться из-за подобных мелочей. На секунду задумавшись, Юрий радостно предлагает выход:

– Напишите про эту шторку, что была модной два года назад. Моя мама такую прикупила сразу, как в рекламе увидела. Ну, которая ещё в душе вешается, чтобы Бог не подсматривал, когда ты моешься. Создаёт лёгкий и «практический безвредный», – цитирует он словосочетание рекламным голосом, – экран.

– Где вешается? – переспрашивает Сергей.

– В душе, – с готовностью отвечает парень.

– Ясно. Вот пропасть. Но я подумаю, спасибо.

Уолтер с интересом мгновенно включается в разговор:

– И дорогая шторка? Продаётся ещё хоть где-то?

– Тебе-то зачем?

Разочарование перерастает в лёгкую ироничную злость на Уолтера за его интерес к подобному низкокачественному товару. Уолтер не отвечает под вопросительным взглядом приятелей около десяти секунд, но, наконец, сдаётся и мрачно произносит:

– Я жутко стеснительный.

Сергей начинает посмеиваться, и даже Юрий старается сдержать улыбку после такого признания. На заднем плане раздаётся зазывающий оклик – один из солдат привлекает к себе внимание группы ожидающих. Он сообщает, что проблемы с помещением уже решены, и зрители грузятся в мягко расползшуюся дверь.

Приглушённый свет и доступ к умеренному бару делают вечер несколько интимнее. Сергей находит место с краю, Юрий преданно следует за ним, отмахиваясь от девушек и приятелей. Видимо, ему крайне хочется узнать мнение старика. Сергею несколько неловко принимать такое к себе отношение.

– Эй, пошли сюда, тут есть стулья. – Уолтер в полумраке зовёт Сергея из своего угла. Но тот упрямо отказывается, хотя знает, что ему будет тяжело выстоять всё представление. Уолтер пожимает плечами и садится на свободный стул.