Спустя девять дней начинается Священная война, или, как её ещё называют, Главная война. Президент Кларк говорит свою знаменитую фразу: «Мы уже выросли, пора нам самим начать распоряжаться своей смертью».

Саша замолкает. Выдыхает.

– Ну как, как я выступил?

– Всё нормально, как с книги зачитал.

– Ага, спасибо, вы мне очень помогли. У нас потом ещё экзамен будет по Главной войне, все даты нужно выучить. А Пиррову битву даже знать в деталях. Мы им там показали! – Мальчик даже приподнимает кулачок, но замечает лицо Сергея и быстро опускает руку. – Извините, это у меня папа так всегда говорит. А когда я говорю тоже – он радуется. А чего вы расстроились?

– Я не расстроился.

– А что тогда с вашим лицом?

– А что с моим лицом?

– Оно у вас сморщилось, ну, оно было сморщенное, но сейчас так вообще! – В голосе ребёнка слышатся восхищение и интерес.

– Да не люблю я это просто.

– Что?

– Всё не люблю.

– Что, прямо «всё»?

– Да нет, просто у нас с твоим папой разные мнения, вот и всё. Но не думаю, что это стоит с тобой обсуждать.

– Вы не любите Главную войну? – сокрушённо спрашивает мальчик.

– Я не люблю любую войну.

– Но мы же победили в Пирровой битве!

– Любая война – это большая трагедия. А победа – не только радость, но ещё и большая скорбь.

– Это как?

– Да вот так. Нет у меня сейчас настроения объяснять. – Сергей берётся за грудь, в которой начинает гудеть тупая боль, вызванная волнением.

– Но мы же ведём эту войну ради защиты! – недоумевает крошечный собеседник.

– Я тебе скажу больше: почти все войны ведутся ради защиты.

– Так не бывает. Одна из сторон всегда должна быть нападающей!

– А вот оказывается, что только так и бывает, что все стороны ради защиты… ох. – Старика прихватывает сильнее.

– Это тоже мне задание, да? – с опаской уточняет ребёнок.

– Да, можно и так сказать…

– С вами всё хорошо? – испуганно спрашивает Саша.

– Ничего, ничего, сейчас. – Сергей хватается за сердце, немеет скрюченная рука. – Сейчас пройдёт. Сейчас. А знаешь, давай мы лучше вызовем медицинскую бригаду. Давай. Терминал! – Сознание гаснет. Сергей изгибается на диване.

– Дед Серёжа! Дед Серёжа! Терминал, скорую, срочно, инфаркт, пожилой мужчина лет шестидесяти пяти, пятое поколение. – Четырёхлетний мальчик делает вызов чётким голосом. Хватает со стола нож, разрезает тканепластиковую тенниску на груди старика, облегчая дыхание и готовясь оказать первую помощь. Только после этого он начинает плакать.

Терминал перед молодой женщиной выдаёт анкету с длинноволосым, испещрённым морщинами стариком.

– Ну что там? – Олег и его чай садятся с краю на белоснежный стол приятной вытянутой формы. – Кто наш старичок? Ты гляди какой! Дай угадаю: очередной нереализовавшийся пятый. Их к старости многих клинит. Работает не по профессии. И прочие прелести.

– Не то чтобы совсем. Но странности есть. Вот смотри: по модификациям повар, но последние двенадцать лет работает в отделении ДНО, при этом…

– Ну я же говорил! – радуется Олег.

Девушка окидывает мужчину взглядом: сразу видно – седьмой. Перебивает ещё! Их нужно жалеть.

– При этом у него успешный сын на Орионе, оценщик. Двое внуков. Вот психологический портрет. Обычный одиночка, где-то преуспевший, где-то нет. Живёт…

– Да ты почитай, он ходил посидеть в очереди для развлечения, а когда выстаивал всё необходимое время, возвращался домой. Чудик из пятых, я тебе говорю. Надо к нему Надю направить, она таких любит.

– Вот и направь.

– Тише, тише. А я всё равно был прав. – Олег победно замолкает, встаёт и выходит в длинный белый коридор; упругие стены покрыты синтетикой с биологическим самоочищающимся слоем.