…Можешь! Мы можем сделать все, чего он просит, и больше того…

Этого я и боялась.

…Люди! Вы вечно боитесь сами себя!..

Солдаты вливались на перевал все быстрей и быстрей.

Во взгляде Эслин было что-то похожее на жалость.

– О чем ты думала, когда подписывала?

Нура дернула меня в сторону, прижала к себе.

– Знаю, как это тяжело, – сказала она. – Поверь, я-то знаю. Но то, чего он просит, даст решительную победу. Чем больше силы мы проявим сейчас, тем скорее закончится война. И тем скорее ты сможешь начать свою войну с Треллом. Подумай об этом.

Боги, она подсовывала мне оправдание. Как будто это простой расчет, склонение весов, игра с числами.

И все же…

Я подумала о тех, кто меня ждет, о данных мной обещаниях. Вот, значит, как? Чтобы расчистить дорогу им, эту мне придется завалить кровавым мясом?

…Ты думаешь, кто-то из тех людей позаботился бы о тебе или твоем народе?..

Я не успела обдумать ответ.

Эслин обхватила меня, и обе мы растворились в воздухе.

Это приказ…

Слова – ошейник, биение сердца, обещание и проклятие.

Я не раздумывала. Иль Сахай в руках, мускулы повиновались не мне.

Насилие опьянило Решайе, его пропитанное гневом довольство захлестнуло меня.

Это приказ…

Мы с Эслин очутились в средоточии боя.

Зерит уже двинул свои силы из-за фортов. До ухода Макса мы во много раз превосходили противника в числе. Теперь же наша оборона заметно ослабела. Я даже сквозь туманивший голову приказ сознавала, что в этом Зерит прав: между победой и поражением стояла я.

Это приказ…

– Надо пробиться наверх! – Голос Эслин почти затерялся в грохоте битвы. – Пройдем вдоль хребта. Я умею определять стратаграммы. С твоей помощью ослабим их и пробьемся.

Должно быть, она что-то увидела в моем лице, потому что добавила:

– Не беспокойся, это мы сумеем.

Конечно, она решила, что меня тревожит «это». При других обстоятельствах для любого повелителя попытка снести магией целый утес была бы безумием – особенно для вальтайнов, чья власть над камнем невелика.

Но у меня был Решайе. И я знала, на что он способен.

Солдаты противника не сразу заметили нас. Вместе с нами, в тот же миг, появились и другие сиризены – шагали из воздуха, уже нацелив копья, и оставляли кровавые тела как жуткие гостинцы. Кругом тотчас воцарился хаос. Первого врага я убила поневоле.

Он шел на меня, подняв топор, и я ударила, не успев задуматься. Пока нашла глазами его лицо, он уже обмяк, кожаный доспех охватила гниль. Иль Сахай покрылся кровью и почерневшей плотью. Магия была у меня на кончиках пальцев, в коже, в прожилках Иль Сахая.

Я успела забыть, каково оно – это могучее опьянение, в котором купался Решайе. Он отнимал у меня власть по кусочку, пока я не перестала понимать, где заканчиваются его мысли и начинаются мои.

…Позволь, я помогу… – шептал он. – …Позволь мне это сделать…

Это прозвучало на удивление мягко; словно он милосердно предлагал мне отпущение вины. Но я держалась за власть над собой, как бы ни тянул ее на себя Решайе.

Мы с Эслин вышли на край утеса, и она, достав полученную от Зерита склянку, раздавила ее в ладони. На порезанной коже кровь смешалась с серебристой жидкостью. Она тихо ахнула, вздрогнула, словно не ждала обрушившейся силы.

Но тут же выпрямилась. Прижала ладонь к камню и кровью вывела угловатую стратаграмму.

– Помогай! – выдавила она.

Это приказ…

Я приложила ладонь к скале.

Поначалу я ничего не почувствовала. Я ведь вальтайн. Я не умею говорить с камнем, и он не желал меня слушать.

Я дала больше воли Решайе. Позволила ему пролить сквозь меня чуть больше силы.

Трещина. Этого мало. Эслин развернулась, уперлась в камень спиной, заставила себя уделить часть внимания обороне.