Таким образом, Польша была изолирована от остального мира. Поскольку у нее нет ни значительных запасов, ни военной промышленности, она быстро будет побеждена.

Внутри страны невозможно было предвидеть сильного сопротивления польских рабочих и солдат. По мнению Тухачевского, внутренняя революция в Польше была неизбежна. Польский крестьянин, говорили большевистские агенты, с нетерпением ждет Красную армию, от которой ожидает раздела земли. Что же касается польского рабочего, он полон классовой ненависти и жажды мести: «коммунистическое польское советское правительство» будет с энтузиазмом встречено в Варшаве. «Железной пехоте и лихой коннице»[9] красных не придется много сражаться, чтобы смести своим потоком «белое отребье». Для того чтобы данная возможность стала реальностью, главком Западного фронта красных обеспечил своим армиям минимум двукратное численное и техническое превосходство, а на решающем участке даже большее.

Два нежданных сюрприза опрокинут расчеты Тухачевского. Первый, на Авуте, покажется приятным, когда красные войска слишком быстро прорвут польский фронт. Второй, чреватый большими историческими последствиями, станет фатальным для России; подготовленный на Висле, в сердце Польши, он, как будет показано ниже, разрушит все надежды советских революционеров.

Тухачевский, начиная свое наступление на Варшаву, обладал полной свободой стратегического маневра, за исключением местности и коммуникаций.

Равномерное распределение польских дивизий по всей протяженности фронта, отсутствие у нас сильных резервов, эшелонированных на направлении главного удара, обеспечило первоначальный успех командующего Западным фронтом.

Тухачевский в своем произведении «Поход за Вислу» заявил, что выбрал направление для атаки так, чтобы правое крыло русских упиралось в Литву и Восточную Пруссию, с целью отбросить польские войска в полесские болота.

Наступление вели четыре русские армии: III, IV, XV и XVI, а также III кавалерийский корпус Гая.

Театральный план уничтожения польской армии скоро был оставлен; глубокий охват левого фланга генерала Шептицкого сорвался. Весь первоначальный замысел при исполнении претерпел изменения, сделавшие его более скромным, но все равно дал положительные результаты первого удара.

Командующий Красной армией, сын революции, хорошо знал солдат. Он знал, что их больная душа нуждается в поддержке. Солдат не переносит неудач, первая же из которых легко ввергает его в панику. «Краснознаменные железная пехота и лихая конница» для победоносного наступления нуждались в наркотике первоначального успеха. Продолжительные успехи и победы не были свойственны Красной армии. Поэтому следовало задеть чувствительные струны революционных бойцов, и, признаемся, на сей раз это очень хорошо удалось.

Под тяжестью морального и материального превосходства, которое противник себе тщательно создал, под ураганным ударом левый фланг нашего Северо-Восточного фронта рухнул. Рациональной деятельности и методичным усилиям неприятеля мы не смогли противопоставить достаточные силы, хотя за много дней до начала сражения отдавали себе отчет в силах и намерениях противника, сосредоточившегося на Авуте.

Протяженность польского фронта была слишком велика для тех сил, которыми в 1920 г. располагал главнокомандующий. Проблема была тем более острой, что бесконечная борьба с 1-й Конной армией Буденного на юге осложняла проблему резервов и их переброску на северный операционный театр.

Легко критиковать то, что сделано, но в тот момент сделать что-либо было трудно. Сегодня можно рассуждать о том, какая тактика была наилучшей в решающей схватке с Тухачевским. В числе прочих решений можно было бы, как на Юго-Восточном фронте в июле 1920 г., прибегнуть к отступлению, даже не имея резервных дивизий, но соединив его с контрударом во фланг наступающим главным силам русских. Этот маневр имел шансы на успех, но тоже был рискованным.