Он узнал, что одна из них была женой, а другая младшей сестрой хирурга из Стэнмора, который вернулся домой рано утром от одного тяжелобольного в Пиннере, услыхав на одной из железнодорожных станций о приближении марсиан. Он поспешил домой, разбудил женщин – прислуга ушла от них за два дня перед тем, – уложил кое-какую провизию, сунул, к счастью для моего брата, свой револьвер под сиденье и сказал им, чтобы они ехали поскорей в Эджуер к поезду. Сам он остался оповестить соседей и обещал нагнать их около половины пятого утра. Теперь уже около девяти, но его все не было. Остановиться в Эджуере они не могли из-за массы беженцев и таким образом заехали в глухой переулок.

Все это они бессвязно рассказывали моему брату, пока не остановились на дороге к Нью-Барнету. Брат обещал не покидать их по крайней мере до тех пор, пока они не решат что предпринять, или пока их не догонит хирург. Брат уверял, что он отличный стрелок из револьвера, желая их успокоить, хотя стрелять он совсем не умел.

Они расположились: около дороги, и пони чувствовал себя счастливым около живой изгороди. Брат рассказал спутницам о своем бегстве из Лондона и сообщил им все, что слышал о марсианах. Солнце поднималось все выше, и скоро их оживленный разговор сменился неловким молчанием. По переулку прошли несколько беженцев. От них брат узнал кое-какие новости. Эти отрывистые ответы еще более подтвердили его впечатление о каком-то громадном бедствии, разразившемся над человечеством и о необходимости дальнейшего бегства. Он сообщил об этом своим спутницам.

– У нас есть деньги, – сказала стройная брюнетка и смутилась. Ее глаза встретились с глазами брата, и ее нерешительность прошла.

– У меня тоже есть деньги, – сказал брат.

Она сообщила, что у них имеется тридцать фунтов золотом и одна пятифунтовая кредитка и высказала предположение, что они смогут сесть в поезд в Сент-Албансе или Нью-Барнете. Брат думал, что попасть на поезд совершенно невозможно: он видел, с какой яростью поезда осаждались толпами лондонских жителей и предложил, со своей стороны, пробраться через Эссекс к Хариджу и там сесть на пароход.

Миссис Элфинстон – так звали даму в белом – не хотела слушать никаких доводов и хотела ждать своего Джорджа. Но ее золовка оказалась более рассудительной и в конце концов согласилась с моим братом. Они поехали к Барнету, намереваясь пересечь Большую Северную дорогу. Брат вел пони под уздцы, чтобы сберечь силы лошади.

Солнце поднималось, и день становился очень жарким; мелкий беловатый песок блестел, раскаляясь под ногами, так что они подвигались вперед очень медленно. Живая изгородь посерела от пыли. Когда они приблизились к Барнету, то услышали какой-то отдаленный гул.

Стало попадаться больше народу. Беженцы шли изнуренные, угрюмые, грязные, неохотно отвечая на расспросы. Какой-то человек во фраке прошел мимо них, смотря в землю; они слышали, как он разговаривал сам с собой, и, оглянувшись, увидели, что одной рукой он схватил себя за волосы, а другой наносил удары, по-видимому, врагу; после этого пароксизма бешенства он пошел дальше, ни разу не обернувшись.

Когда брат и его спутницы подъезжали к перекрестку дорог южнее Барнета, то увидели женщину налево от дороги, в поле, с ребенком в руках; двое детей шли за ней, а позади шел муж в грязной черной блузе, с толстой палкой в одной руке и с пледом в другой. Потом за углом улицы, откуда-то из-за дач, отделявших ее от проезжей дороги, выехала тележка, в которую был запряжен взмыленный черный пони. Бледный мальчик в широкополой серой от пыли шляпе правил – в тележке сидели три девушки, по виду работницы из Ист-Энда, и двое детей.