– Прекрасно! Супер! – радовался бородатый фотограф. – Приятно иметь дело с профессионалом.

Конечно, моделью я тоже работала, хоть и недолго, ещё на третьем курсе. Чуть выгнула спину, отставила ногу. Мотнула головой, чтобы взлетели волосы, поставила руку на бедро. Влезла на танк в декорации.

– Да-да, так! – бился фотограф в экстазе от того, что мне не нужно было ничего говорить, я сама знала, что делать, я даже в бессознательном состоянии, наверное, буду лежать в выгодной для фото позе – это уже на уровне рефлексов. – Супер! Просто красавица!

А я отчего-то почувствовала себя голой.

Всмотрелась в толпу. Красницкого нигде не было видно, но мне казалось, что он совсем рядом. Оттого было жарко и невозможно поверить, что за стенами морозище.

Думать о Красницком не хочу! – решила я и снова принялась искать его в толпе взглядом. Не нашла. А ощущение, будто танцую стриптиз на шесте, осталось.

– Сколько эмоций! Сколько секса! – восторгался фотограф и просил подождать остальных.

Отснявшись по полной, я оставила фотографу свои контакты, чтобы в числе первых получить фото, и выдохнула. Соцсети любят всё свежее – подсохший хлеб, протухший сыр и позавчерашние фотографии не предлагать.

Я воспользовалась перерывом до конкурса и направилась к туалету. Мне очень нужно было увидеть себя в зеркало, потому что казалось, что у меня волосы стоят дыбом и с лицом что-то не то. Недаром мужчины так залипали взглядами и расступались.

Узкий тёмный коридор, лестница налево, ниша. Тупик. Кто придумал эти лабиринты? Я рассерженно стукнула кулаком по непонятно из чего налепленному белому бордюру на стене.

И опять услышала насмешливый голос за спиной:

– Опять решила крушить закулисье?

Я обернулась, вскипая. Красницкий встал, заслонив собой узкий проход, и добавил вкрадчиво, почти ласково:

– Потерялась?

– Нет! – Я поджала губы, вспыхнув гневом: от того, что его вижу, от того, что он из себя представляет, от того, что внизу моего живота всё пульсирует и ноет, сжимается под его взглядом, а голова кружится от мужского запаха и ненависти.

Красницкий шагнул и навис надо мной, обжигая до дрожи близостью своего тела:

– А, по-моему, давно. Да, Рита? – улыбается, мерзавец, будто всё просчитал, подловил и знает наперёд то, что произойдёт сейчас.

Во мне всё взбунтовалось. Я поняла, что ему ничего не стоит сейчас прижать меня к стене одной рукой, а другой… Волна новой дрожи пронеслась по моему телу. Ну уж нет! Я не играю по твоим правилам! Я ни по чьим правилам не играю! Только по своим! И вообще я привыкла вышибать клин клином, лечить ангину мороженым и бронхит открытым окном.

Я выдохнула из себя жар и, притянув за затылок, поцеловала мерзавца. Со всей своей неистовой яростью.

Иван

Виски и возбуждение ударили мне в голову. Я забыл, что в клубе существуют другие женщины и вообще другие люди. Взгляд, как прицел снайпера, искал в толпе её, Риту. Плащ тёмных волос, алые губы, статную фигуру с намёком на платье, стройные ноги в вызывающих замшевых сапогах. Они, как чулки, облегали её щиколотки, лодыжки, колени, поднимались до бедра, оставляя соблазнительную полоску до края юбки.

Отчего-то мысль, что она лгунья и практически мошенница, так прекрасно вошедшая в роль, распаляла меня ещё больше. Хотелось загнать её в ловушку, прижать к стене и… наказать. Всё тело пульсировало, но я выжидал. Я зацепился за неё взглядом, как одержимый. А она будто почувствовала и начала играть со мной: убегать, прятаться и снова вызывающе позировать, словно говоря: «Смотри, смотри, вот я какая!»

Чертовка!

Музыка, свет, спецэффекты, всё было ей на руку, словно специальные постановочные фишки в видеоклипе. Я распалился до предела и тоже вступил в игру. Как кот с мышью. Я следовал за ней, невидимый, и ловил её волнение. А она волновалась, боялась и напрашивалась! Каждый лжец боится разоблачения. Каждая женщина хочет разоблачения.