Все же рыбачок смог обратить внимание на мои опасения и шок, видать, жизнь потрепала его немало, а опыт подсказывал, что я все же не фальшивлю.

– Малец, ну, пошли, покажешь, чего там, – сказал он, направляясь ко мне, но вдруг остановился на полпути и прислушался. – Стреляли вроде? Тихо-о. Слышите?

Лицо его стало приобретать совсем другой цвет и иное выражение, мужичок застыл истуканом, впитывая ауру помещения слуховыми нервами.

– Я не пойду туда! – твердо заявил я, сторонясь двери и отходя в дальний угол. – Там жопа полная. Не пойму, что такое вообще случилось. Убивают всех подряд, режут, стреляют. Фашисты вперемешку с какими-то кочевниками. Будто Гитлер с Мамаем сговорились.

– Звездец! Пацан, ты че пургу несешь? – продавец как-то натянуто улыбнулся, но почему-то взял из-под кассы короткий помповик «Фокстерьер», передернул его и сердито посмотрел на меня. – А ну, вали на хер отсюда, козел! Будешь еще мне шутки шутить тут. Мстишь, что ли?

– Слышь, толстый, хлебало закрой свое и помолчи минуту, мля! – неожиданно ответил рыбачок, рука которого зачем-то поползла к набедренному карману, взволнованное лицо еще больше напугало меня.

– Че ты сказа…

За дверью раздались голоса на незнакомом наречии, топот, бряцание железа. Мужик в рыбацком прикиде отпрянул за худосочную крону диффенбахии, росшей в кадке у входа. В его руке блеснул охотничий нож. Я успел уловить его жест и последовал мысленному посылу незнакомца – сделал шаг назад и прижался спиной к стене за высокой стеклянной витриной с туристскими прибамбасами. Пяткой больно стукнулся о стойку огнетушителя.

И в эту секунду в помещение ввалились трое врагов.

Почему именно врагов? Да потому что их странные одеяния и оружие сразу как-то подсказали, что это жестокие люди. Да и чумазые злые физиономии не внушали ничего хорошего. С громкими междометиями они как-то сразу заполонили зал магазина собою и своей отвратной аурой, а передний из них кинулся к решетке и попытался с жутким оскалом на лице достать кривой саблей толстяка. У того отвисла челюсть и вмиг побелели щеки, руки дико затряслись, чуть не выронив ружье.

«Стреляй, урод!» – почему-то мелькнула в моем воспаленном мозгу отчаянная мысль, а ноги предательски ослабли, потягивая безвольное тело вниз.

– Стреляй, твою мать! – вслух вторил моей мысли рыбачок и кинулся на ближнего к нему кочевника, уже заметившего опасность сбоку.

Хвала богам, что в этом подвале оказался хоть один настоящий мужик, не струсивший при виде вооруженных незнакомцев! Толстяк успел только раз выстрелить, и то, видимо, случайно или инстинктивно. Сноп картечи разворотил грудь противника, просунувшего руку с саблей сквозь решетку и пытавшегося достать острием продавца. Женщина дико заверещала в углу прилавка, но тотчас ее ор прекратился после того, как копье другого кочевника проткнуло тело ее пузатого коллеги. Женщина вяло сползла без чувств на пол.

Третий варвар в меховом плаще до колен хрюкнул и, схватившись за шею с сочившейся из нее кровью, дико завращал злыми глазами и начал приседать. Рыбачок, перерезавший врагу горло и что-то крикнувший мне, бросился на убийцу продавца, но сначала получил толчок в грудь, а потом стал отстраняться от выпадов кочевника. Злодей оставил короткое копье в покое, перестав тыкать им уже мертвого толстяка, и обратил всего себя на нового противника – мужика с охотничьим ножом.

– Помогай, паря-я! – снова закричал рыбачок, отступая под свистом кривой сабли и рычаниями варвара. – Отвлеки его. Отвлеки-и.

Он сам делал тычки в сторону наседающего противника, но уже получил резаную рану предплечья, а зал позади него кончился. Матерная ругань, огласившая своды магазина, заставила меня вздрогнуть и дернуться по направлению к дерущимся. Но снова подвели слабые от страха ноги и при этом здравая мысль, что безоружным бросаться на спину врага не стоит. Кое-что из каратэ я умел, но все эти рукопашные навыки вдруг в мгновение ока растворились, исчезли в безвольном теле и возбужденном мозге.