– 

Крикни свому засранцу, чо вон раскорячился с пистолетом, чтоб бросил оружие

, и шел ко мне. Объясни доходчиво. Иначе я с такой дистанции, в него из автомата не промажу, а для твоей тупой башки и удара приклада достаточно. Сомневаюсь, что она крепче окажется, хоть и такая же деревянная.

Вовчик вынужден был безоговорочно подчиниться столь внятному внушению. На его счастье Цыган, как говорится, не рыпался, исполнил все в точности. Незнакомец неловко обыскал их, и как-то неуклюже осмотрел документы, но профессионально провел краткий допрос, после которого сказал:

– 

Даже в самом богатом на эти, как их… эпитеты, расейском мате, нет для вас достаточно верного определения. Такую машину угробили, да еще меня зацепили. Надо было вас, как местных куропаток – кекликов, с автомата поджарить. Да вот патроны по нынешним временам подороже будут, чем ваши зряшные головёшки….

Собрался он, очевидно, добавить и этих самых эпитетов и уже для пущего эффекта взмахнул рукой, но болезненно сморщился и схватился за бок.

– 

Ну вот, еще на одного мастера приколов прибыло, – ответил Вовчик, – показывай, где тебя ранило.

Незнакомец в форме расейского пограничника, со знаками различия старшего прапорщика и что вообще малопонятно в хромовых сапогах, осторожно разделся. Рана была не тяжелой, но как бы обозвать без специфически заумной эскулапской терминологии? Скажем просто – неприятной. Пуля не слегка чиркнула по коже в районе подмышки правой руки. Неприятность в том, что очевидно всеж задета какая-то мышца. Управлять рукой больно, да и заживают такие царапины медленно. Не лучше было на другой стороне грудины, видимо было сломано или крепко ушиблено ребро, а может и не одно. При касании к ним прапорщик страдальчески мычал. Вовчик, используя все свои познания в медицине и набор средств автоаптечки, сделал перевязку. Незнакомец через силу улыбнулся.

– 

Теперь я спеленат, что твой младенец. Драться не смогу, а буде так, то давай знакомиться по нормальному. Меня зовут Олег Васильевич. Он посмотрел на Васькина – чо-то мы с тобой почти тезки. Фамилия Пермяков. Служил на заставе «куском»…

– 

Кем-кем?

– 

Да почти на всех пограничных заставах бывшей Империи так старшину называли. Служил, – добавил он совсем другим тоном, и в басовитом голосе его послышалась страшное горе, – пока были с кем служить.

Прапорщик замолк, задумавшись о чем-то своем. Казалось, он забыл про собеседников.

Цыган немного деликатно помолчал, сочувствуя чужим переживаниям, но у кого их теперь нет? Осторожно покашляв, чтоб обратить на себя внимание, он спросил:

– 

Олег Васильевич, вы случайно табачком не богаты? А то забыл, когда последний раз покурить приходилось…. Как, не курите? И в машине ничего случайно не завалялось? Это же надо, во всей Средней Азийи единственный некурящий старшина, и конечно же, именно нам в такой драматичной ситуации попритчилься. А я, как видели из документов, капитан, вернее теперь уже ближе всего бывший капитан пишпекской армии, по всей фикции, и армии тоже бывшей. Зовут меня Роман, но так как я на две четверти молдаван, то и называют меня Цыган. Для большинства кацапов цыганка – малдаванка одно и тоже….

Видя, что капитан настроился говорить очень долго, а общее настроение не располагает к пустозвонству, Вовчик резко оборвал его словоизлияние:

– 

Цыган, заткнись. И не употребляй больше слово кацапы, а то я на барана, так вроде бы с еврейскоро переводится это слово, могу обидеться. И ты, Васильич, если доставать будет, сразу затыкай его. Он штабс-капитан, то есть при штабе служил, а там длинный язык дорогу к чинам вылизать помогает.