Оставшийся неповрежденным танк, наконец-то увидел врагов. По курсантам ударили из пулемета, и оба почти одновременно были отброшены назад, пораженные пулями, которым эти хрупкие юношеские тела даже не показались преградой. Но командир танка не долго радовался меткому выстрелу. Теоретически встречается не часто, но так и задумано, – простой снаряд из «Василька» лягушкой попрыгав по дороге взорвался под слабой броней днища танка. Что там он пробил, не нам гадать, но осколки, попав под решетку двигателя, то ли перебили маслопровод, то ли разнесли топливный насос, но еще и растрескали колбу огнетушителя, срабатывающего автоматически при возгорании, поломали что-то еще, включающее систему пожаротушения двигателя. Позже выплеснувшееся на раскаленный мотор масло вспыхнуло, и дизель превратился в неугасимый костер, охвативший пламенем всю машину. Экипаж был вынужден покинуть танк грозящий взорваться. Они так торопились, так хотели жить, но пули поющие со всех сторон, осколки мин и снарядов БМП, выползающих из-за деревьев на прямую наводку, не позволили никому избежать костлявой хватки смерти.

Механик-водитель третьего танка в голове колонны не успел отреагировать когда машина, идущая впереди, странно подпрыгнула и резко развернулась на месте. Он, быть может, смог бы вовремя остановится или отвернуть от возникшего препятствия, только второй своим странным маневром протаранил его. Удар был очень силен, водитель даже на какое-то время потерял сознание. Придя в себя, но, почему-то не видя ничего, он начал оправдываться перед командиром танка. Ответа не последовало. – От удара внутренняя связь вышла из строя, – думал солдат, – проводку закоротило, вон как пахнет жженой изоляцией проводов. Ну, теперь этого варвара-уйгула накажут, но и меня хвалить не станут. Что я теперь родителям напишу? Как они смогут мной гордиться? А главное – лишь только бы с армии не выгнали. Дым все быстрее заполнял машину, что там вверху командир не шевелится, умер он что ли. Механик попробовал открыть люк корпуса, через триплекс которого почему-то исчезла видимость. В кромешной темноте это никак не удавалось. Люк заклинило, и он был явно горячий. Неужели мы горим? Собрав все силы, он попробовал открыть замки нижнего люка, но их словно сваркой прихватило. Есть еще путь наверх, перекрытый мертвыми телами наводчика, заряжающего и командира, но от гари меркнет, угасает сознание. И не надо ему, молоденькому, не спавшему с куней^>44, «Великого похода». Не надо никаких наград и почестей, нужен только один глоток свежего воздуха. Хочется только увидеть пронзительную голубизну неба над головой. Сталь башни нагрелась, прикосновение к ней сразу оставляет ожоги на руках, кожа на лице обугливается от жара, но вот совсем немного и этот проклятый люк откроется, вот еще чуть-чуть и будет это самое голубое небо, будет свежий живительный воздух. Немного не успел солдат. Сдетонировали капсюли снарядов, видимо достигнув критической температуры нагрева. Вырвалась на свободу душа солдата из подброшенной на несколько метров башни, но тело сгорело, почти растворилось в пламени взрыва. Может быть, это и есть геенна огненная. Преисподняя и чистилище не измышлено затуманенными умами верующих в потустороннее существование спиротоманов, а находятся прямо на грешной земле.

В это время на дороге клокотал разверзшийся, созданный человеческим «гением», ад. Тягачи с солдатами и бронетранспортеры, которые не были взорваны в первые же секунды боя, теперь попали под прицельный перекрестный огонь всего, чем располагало погранучилище. Лишь одному из четырех бронетранспортеров удалось вывернуть из создавшейся пробки на открытое пространство. Но его атака вверх по склону ничего не могла изменить. Солдаты, которые еще оставались на его броне уже расстались с этой бренной жизнью. А через короткое время прекратил с ней отношения и водитель с командиром. Потому что не подумали, или не успели закрыть пусть и слабые, но все же бронированные лобовые щитки. А с откоса вниз, на людей в большинстве своем не пытавшихся оказать сопротивления, курсанты с сознанием собственной неуязвимости бросали гранату за гранатой, не думая, что большинство из «лимонок» (Ф-1) до противника попросту не долетит. Но так возбуждающе звучит грохот разрыва брошенной тобой не очень тяжелой, но столь губительной игрушки. Особенно когда знаешь, бой не какой-то учебный, и ты широким взмахом руки сеешь настоящую, всамделишную смерть. Как интересно на мушку автомата АК-74 поймать движущуюся живую мишень и радостно сознавать, что ее дальнейшее неподвижное положение обеспечила меткая пуля выпущенная тобой. Так занятно наблюдать, как объятая пламенем отдельная фигурка катается по земле. И это не каскадерский трюк из грошового боевика. А настоящая боль и настоящая смерть. Это любопытно, когда боль не твоя, а твоего врага, и не верится, что с тобой может быть точно то же.