Друзья короля в Вестминстере жаловались, что вести беспристрастные дебаты больше нет возможности. И все же время от времени их мелкие придирки по поводу закона и привилегий по-прежнему воспринимались с уважением. Когда палата общин голосовала по вопросу о снятии сторонника короля Эндимиона Портера с поста командующего милицией Вестминстера, сомневавшийся сэр Симондс Девес в этот раз проголосовал как роялистское меньшинство, поскольку считал нарушением привилегии парламента голосование о лишении Портера капитанства, пока он являлся членом палаты. Не считая подобных мелочей, позиция Пима с каждым днем укреплялась. Со всех концов страны стекались петиции, осуждавшие милости, дарованные королем папистам, его медлительность в освобождении Ирландии, его зависимость от «вредоносных советников» и его нежелание реформировать церковь. 26 января Пим на совещании с лордами назвал эти петиции «гласом или скорее воплем всей Англии». Его речь, которая была напечатана и получила широкое хождение, вызвала повсеместное восхищение нетитулованного протестантского дворянства.

Если отбросить политическую риторику, то Пим был достаточно справедлив, считая, что эти петиции, хотя они появлялись с подачи немногих активистов, весьма правдиво отражали мнение многих. Ирландское восстание резко усилило страхи и ненависть в отношении католического меньшинства в Англии. Следствием событий последних недель стало то, что епископы, а значит, и церковь в целом оказались на переднем крае агрессивной политики короля. Возвращение короля из Шотландии стало сигналом для серии волнений и беспорядков, которые отразились на торговле и заставили каждого человека сомневаться в своем будущем. В течение спокойного лета и ранней осени 1641 г. король становился все более популярен, а Пим – менее. Но события последних восьми недель резко развернули этот процесс в противоположном направлении. Теперь король и его политика были столь же непопулярны, как год назад, перед тем как был казнен Страффорд.

Как известно, общественное мнение переменчиво. Время работало бы на короля, если бы оно у него было, и герцог Ричмонд выразил пожелание, чтобы парламент приостановил свою работу на шесть месяцев, пока ситуация не станет ближе к нормальной. За это предложение палата общин определила его как опасного и зловредного человека. Решение было принято большинством голосов, количество которых ясно показывало, что король лишился поддержки колеблющихся. В пользу герцога проголосовало 123 депутата, против него – 223. Это голосование, помимо того, что оно показало самый большой разрыв из когда-либо зафиксированных, опровергло утверждение роялистов, что депутаты боялись ходить в палату общин из-за угрожающих толп на улицах. Нет сомнений, что иногда депутатов-роялистов отталкивали и оскорбляли. Джервез Холлес, кузен Дензила, жаловался на то, как с ним разговаривали, когда он проходил по Вестминстер-Холл. Но грубые слова не ломают кости, и большая часть убежденных роялистов присутствовала в палате в те страшные дни, чтобы вести заранее проигранную битву за своего короля. Не насилие со стороны низов, не позволив сторонникам короля присутствовать в парламенте, восстановило поредевшее большинство Пима. Это было насилие со стороны короля, которое оттолкнуло от него колеблющихся членов палаты общин.

Враждебно настроенное большинство с подозрением встретило, казалось бы, любезные послания, с помощью которых король пытался успокоить своих оппонентов в парламенте. Их ответом стали лишь требования об упразднении епископства и передаче под контроль парламента вооруженных сил и лондонского Тауэра. Тон этих требований явно указывал, что они придерживались мнения о связях короля с ирландскими бунтовщиками, и Пим смело намекал на это. Карл, который хотел выиграть время, попытался отложить прямой ответ на эти требования. Он сказал, что не может им уступить, но хотел бы продолжить дискуссию. Палата общин, возмущенная отсрочкой, заявила, что те люди в окружении короля, которые посоветовали ему дать такой ответ, являются врагами общественного мира. Когда на голосование поставили «Ордонанс о введении в королевстве состояния обороны», из всех роялистов в палате один лишь сэр Ральф Хоптон пытался выступить против, но тщетно.