– Не переживай. Я всегда оставляю на утро у печи, чтоб просохли. И ещё в сенцах у двери. – Она открыла поддувало и начала кочергой сгребать золу. Потом вынесла её в сенцы и ссыпала в ведро. Забросила дрова на тлеющие угли и поправила заслонку трубы. Печь ожила и заговорила, потрескивая и пыхтя.

Катерина снова засобиралась в сенцы, теперь уже за дровами. Но Райка опередила её, вступив в тёплые валенки, снятые с печи.

– Давайте я.

– Куда? – возмутилась Катерина. – Иди одевайся.

– А вы?

– А я по-быстрому. – И она снова вышла в сенцы. Большой клуб морозного воздуха ворвался в хату и расползся по дому ледяным туманом.

Райка пошла к себе одеваться. На пол грохнулись новые дрова. Запахло берёзой, и елью, и морозной кружевной свежестью.

Раиса была уже не маленькой девочкой. Недавно ей исполнилось тринадцать. Она вытянулась и походила на ивовую веточку. Лицо её засыпало прозрачными веснушками. Волосы отросли в длинную косу. Пальцы окрепли от постоянной работы в земле. Она сохранила прежнюю подвижность и открытость. Худенькое тельце состояло не просто из кожи да костей, а из самых прочных в природе жил.

Она оделась потеплее: чулки, рейтузы, длинную шерстяную юбку с вязаной безрукавкой сверху.

– О! Куда это ты собралась? – удивилась женщина.

– Снег чистить, – задорно ответила девушка.

– Сне-е-ег? – передразнила её тётка. – Давай завтракать. Потом и пойдём.

Они доели вчерашнюю картошку с жареным луком. Пили крепкий чай и смотрели в окно. За снежной стеной где-то наверняка беспокоился голодный скот.

После трапезы они обе взяли совок для золы, пустое ведро и пошли прорывать себе ход из снежной тюрьмы.

Снег был сыпучий и непослушный. Он скатывался обратно в дом. Райка и Катерина отважно разгребали его, отбрасывая в стороны и наверх. Вскоре у них получилась площадка вокруг крыльца. Дом засыпало почти на два метра. Но в стороне от строений и заборов снегу было значительно меньше, и едва доставало Райке до груди, а Катерине было вовсе по пояс.

Прокопав ход до забора, женщины выбрались на улицу. Там шумел трактор и множество людей. Дорогу уже успели расчистить.

Весь день копошились деревенские в снегу. Коровы грустно молчали в загонах, равнодушно пережёвывая солому с настилов и слизывая снег. Собаки оголтело носились без привязи. К вечеру задымились трубы бань и домов. Бабы ставили опару. Все готовились к сочельнику.

7.

Райка собиралась на колядки. Катерина суетилась вокруг неё, кутая потеплее. «Рано тебе ещё», – приговаривала она. Девочка возмущалась, но молчала, хмуря брови.

У дороги её ждали подруги. Здесь были две сестры, девушки шестнадцати и семнадцати лет, дочка Катерининой соседки, на два года старше Райки, и старшая Шамаринская дочка. Они возбуждённо смеялись, их голосистый перезвон разливался в морозном воздухе и плыл вверх к круглой луне. Молодёжь направилась по домам. Решились заходить только к знакомым.

Всюду ужинали большими семьями. Богатыми столами не хвастались, но каждая хозяйка загодя пекла и стряпала, поэтому среди обычных блюд из картошки и солений красовались аппетитные булочки, поджаристые калачи, ватрушки с белоснежным творогом и ароматные пирожки. Девушки стучали в дверь. На вопрос: «Кто там?» – под дружный хохот самая смелая отвечала: «Коляда! Коляда! Открывай ворота!». После непродолжительной возни в доме из раскрытой двери выливался яркий свет и манящий запах угощений. Девушки скромничали, не проходили, стыдливо приплясывая на улице. Но взрослые звали их в гости, совали домашнюю стряпню и благодарили за поздравления.

В первом же доме их встретил подпивший хозяин. Он пустился в пляс с молоденькими гостьями. Хозяйка насилу усадила его за стол и принялась угощать гостей. Они смущённо опускали глаза и толпились у входа, не решаясь пройти. Раздухорённый глава семейства рвался в провожатые. Жена его не пускала. Зато пошёл провожать хозяйский сын. Парень брёл поодаль и просился в компанию носить угощения. Девчонки хихикали и ничего не отвечали ему. Вскоре к нему присоединились ещё двое из соседних дворов.