Но всё в Полтаве шиворот навыворот. Экскурсоводы рассказывают не о победе русских войск, а о победе над москалями. Полтавское сражение представляется как героическая борьба украинских войск и их союзников-шведов за независимость Украины от России. И многие памятники на месте Полтавской битвы содержатся в безобразном состоянии.

Так что же остаётся? Всё забыть? Забыть о пролитой крови за общее наше Отечество? Забыть о героизме и самопожертвовании? Эти вопросы —

как незаживающие раны.

Отличились нижегородские драгуны не только в Северной войне, но и в войнах с Персией и Турцией.

Полковник наш рожден был хватом

В начале XIX века на Кавказ – ворота из Европы в Азию – претендовали три могущественных империи – Персия, Турция и Россия. В 1829 году близилась к окончанию очередная война с Оттоманской Портой, которая терпела поражение. Можно было немного передохнуть, и русский главнокомандующий на Кавказе Иван Паскевич начал возвращать армию на зимние квартиры. Активные боевые действия велись в то время в основном только летом, так как хорошо обученных егерей среди россиян не было. И турки, воспользовавшись этим, готовились к реваншу. В город Бейбурт, находившийся в непосредственной близости от «нейтральной полосы», стекались толпы фанатиков-добровольцев. Целью султана было вернуть Эрзерум, который отвоевал Паскевич.

Но овладеть Бейбуртом и предотвратить агрессию было совсем не просто. Город со всех сторон город окружали неприступные скалы, к тому же турки возвели земляные укрепления на единственной дороге, опоясали Бейбурт шанцами – так тогда называли траншеи и окопы. На старом кладбище – там, где, никто этого не ожидал, – расположилась артиллерийская батарея.

Тем не менее лазутчики Паскевича не дремали. И главнокомандующий принял решение: наступать. Как писал В. В. Потто в 11-томной «Истории 44-го драгунского Нижегородского полка», изданной в Санкт-Петербурге и Тифлисе в 1892—1908 годах, «Паскевич предпринял атаку именно с этой стороны, так как атака с фронта, на которой настаивал военный совет, привела бы к неоправданным людским потерям».

На рассвете 27 сентября русские войска покинули свой лагерь. Турки выступили навстречу. Пехотинцы-гренадеры смяли их первые ряды, но тут в бой вступила турецкая кавалерия, и на помощь гренадерам были посланы Нижегородский драгунский и Сводный уланский полки.

По свидетельству очевидцев, противники застыли в ожидании. «Только легкий звяк железа да всхрапывания лошадей раздавались в полной тишине, – вспоминал корнет Иван Крюков. – Наконец один из турецких офицеров не выдержал этого напряжения и решился перерезать тугую бечеву неопределенности. Он отделился от цепи фланкеров (кавалеристов, которых отряжали для прикрытия движения войск и для наблюдения за неприятелем на флангах, – С.С.-П.), подлетел к фронту драгун почти что вплотную и разрядил в русских свой пистолет. Тотчас стоявший впереди первого взвода поручик Ясон Чавчавадзе (сын грузинского поэта Александра Чавчавадзе, – С.С.-П.) бросился к нему навстречу с поднятой уже для удара шашкой» (там же).

Поединка Пересвета с Челубеем не получилось. Турок удирал, а Чавчавадзе гнался за ним, рискуя оказаться в полном окружении. Но солдаты, как писал Потто, «не хотели терять храброго офицера у себя на глазах» (там же). По команде командира полка Ивана Малхазовича Андронникова они поспешили на выручку Чавчавадзе. А тот, в конце концов, настиг турка и зарубил его.

Атака была стремительной. Турецкая артиллерийская батарея успела выстрелить всего три или четыре раза, после чего была занята нижегородцами. Брат Чавчавдзе, Роман, спрыгнув с коня, развернул орудие и ударил картечью по отступавшему противнику. Путь к Бейбурту был открыт.