Сделав полшага вперед, он слегка наклонился, подался навстречу ветру, навстречу угрожающе заблестевшему, заискрившемуся песку. Промедли он еще секунду, микроскопические алмазные зернышки уже иссекли бы, исполосовали одежду и кожу. Крохотные алмазы уже сейчас пронзали толстую шкуру вьючного зверя, жалобно постанывавшего от каждого укола. Чтобы расширить щиты, пришлось опереться на ветер, точно на вертикальную плоскость, а ведь такое – оно против веры, против всех догм…

«За это аббат не похвалит».

Однако трюк удался. Щиты – семь треугольных и пара четырехугольных – слились воедино, образовав большой ромб. Фигура вышла прочной, устойчивой, и защищенный ею вьючной зверь отблагодарил Тейо облегченным вздохом да новой, особо зловонной струей кишечных газов.

Успел Тейо как раз вовремя. Еще секунда – и по его щиту, и по щитам товарищей-послушников забарабанили алмазы покрупнее, величиною с градины. Взглянув налево, Тейо увидел Артуро, щеголявшего грандиозной трапецией.

«Показушничает, – мысленно проворчал Тейо. – А, спрашивается, перед кем?»

Впрочем, ответ на этот вопрос ему был известен. Вдоль строя, из стороны в сторону, прикрывшись лишь маленьким личным овалом, расхаживал аббат. Его усиленный магией голос так и гремел, веля послушникам держать строй, веля им стать геометрией. Гонимые ветром алмазы сделались еще крупнее, величиной с те самые сливы к празднику солнцестояния, и – тук-тук-тук – били в ромб Тейо один за другим. Вот семь, а то и восемь, угодили в щит разом. На миг Тейо охватил страх – боязнь, отвлекшись на их удары, не удержать построения, – но он совладал с собой, вновь подался навстречу ветру и запел, укрепляя щит.

Вот тут-то и вспыхнули эти огни.

«Огни? Откуда здесь взяться огням? Быть такого не может!»

Песок и алмазы, поднятые в воздух ураганным ветром, должны были целиком затмить и небо, и оба солнца, и все остальное, однако вот они, эти огни – и впереди, и над головой, сверкают в небесах, словно огромные рубины и изумруды, словно сапфиры и обсидиан, и – да, словно алмазы. Огни манили к себе, притягивали взгляд и мысли, неумолимо отвлекая от неотложного дела. Вот по плечу чиркнул алмаз величиной с целое яблоко, и лишь после этого Тейо осознал, что щит его дрогнул. Зверь замычал, застонал от боли. Тейо принялся лихорадочно нащупывать знание, укреплять конструкцию, однако огни-которых-не-могло-быть в небе-которого-он-не-мог-видеть по-прежнему звали, влекли к себе…

Тут рядом снова, будто из ниоткуда, возник аббат Баррес, прикрывший и Тейо, и вьючного зверя обширным четырехугольником.

– Нет, вправду, мальчик мой, что с тобой?

– Огни… свет, – пробормотал Тейо, вялой рукой указав вверх.

– Какой еще свет? Твое счастье, что я смог разглядеть твою оплошность сквозь этакую-то кашу! Ну, дитя мое, если кто из учеников и заставляет меня понять, что есть отчаяние, так это ты!

– Да, учитель, – механически отвечал Тейо.

Сказать по правде, все его внимание было устремлено туда, в небеса. На миг ему сделалось странно: отчего же огней не видит аббат? Но даже этой загадке не удалось занять его мысли надолго. Теперь огни говорили с ним, тянулись глубоко в самую душу, внушая предчувствие чего-то дурного, зловещего, и в то же время стремление – вопреки здравому смыслу – идти вперед, к ним.

Наконец алмазная буря пошла на убыль. Сами алмазы унесло дальше, а вот песок по-прежнему буйно хлестал в лицо, но Тейо этого почти не замечал.

– Отыщи знание, послушник, – не отступался аббат, – или шкуру песком обдерет!

Казалось, Тейо его даже не слышит. Не поднимая щита, не пропев ни одной ритуальной формулы, он заковылял вперед, навстречу стихающей буре.