– Расстреляй меня комар! – закричал дед под грохот уже не в Польше…
Когда вбежала Елена, «расстреляй» состоялся по полной программе. На полу валялась дымящаяся машинка…
Вызванный мастер осмотрел останки.
– Ремонтировать бесполезно, – поставил убийственный диагноз. – Дешевле подержанную портативную купить. Могу поспособствовать.
– Надо подумать, – сказал дед Петро.
– Чё думать? Чё думать? – ругалась Елена. – Хватит! Дай отдохнуть. Живём, как у молота с наковальней. День-деньской дырку в голове долбишь…
И как рада была, когда на следующий день отец, вернувшись от дружка, сказал:
– Нет, не будем портативную покупать!
– Правильно, – поддержала Елена. – На кой она!
После чего радость улетучилась.
– Надо компьютер брать. Солодовниковы купили. Небо и земля с машинкой. Вот на чём любо-дорого работать… Исправляй сколько влезет, не надо всякий раз долбить по новой и бумагу тратить. Обработал до последней закавыки, потом печатай. А буквы на экране по глазам, какой хошь величины, настраивай! И Юлька научится…
Шёл разведчику семьдесят восьмой год.
Встреча ветеранов
Ветераны сошлись на встречу в гараже. Не было дежурных гвоздик, знамён и медной музыки духовых музыкантов. И воинов раз-два и никого больше – двое. Старшему, Петру Рыбасю, без пяти минут семьдесят девять со дня рождения, другому, Жене Сурину, без пяти минут двадцать один перевалило. Такая возрастная статистика. Но сидели на равных.
– Жека, ты же, расстреляй меня комар, не курил! Тебя в пример пацанве всю дорогу ставил.
– В Чечне после первого боевика начал, – затянулся сигаретой юный ветеран. – Сидим в палатке, завтракаем, как резанёт живот по туалетной надобности. Отбежал чуть от палатки, штаны не успел снять, араб выскакивает как чёрт из бочки. Фанатик хренов. Потом в его карманах билет на самолёт «Тбилиси – Стамбул» нашли, шприц, наркотой заправленный, тысячу рублей, патроны такой же серии, как мои, не варёные – стреляющие, какая-то сволота продала… Меня не заметил. Орёт: «Аллах акбар» и швыряет гранату в машину. Хорошо, пустая была. И разворачивается к палатке со второй гранатой. Я про туалет забыл, в грудь арабскую из автомата засадил. Наповал. После чего сел и закурил. А самого колотит. Ведь знаю – не человека, врага застрелил, а вот…
– Куришь, гляжу, в кулак огонёк прячешь.
– Не могу отвыкнуть.
– Я, считай, шестьдесят лет не могу.
Заглянула с контролем дочь деда Петра Елена. Всегда насмерть боролась с гаражными посиделками, но на встречу ветеранов не зашумела. Хотя мужики сидели не абы как, смазывали языки беседы сорокоградусной жидкостью.
– Вовремя приспичило, – сказал Женя, – так бы всех в клочья…
– Как-то раз ходили за языком. Немецкий офицер, не хуже тебя, из землянки выскочил по естественным нуждам, только присел-расслабился, я его хоп. Иди сюда. Так он, гад, всю дорогу, расстреляй меня комар, в штаны продолжал. Ребята смеются: «Петро, не мог подождать, пока засранец опростается?» А кого ждать? Там секунды решают. Но тащить вонялу мне пришлось. Зато потом командир похвалил. У немца не только в заднице, в голове тоже кое-что нашлось.
Ветераны закусывали варёной колбасой и малосольными огурцами.
– С кормёжкой как обстояло дело? – спросил дед Петро.
– Столько овсяной каши съел – стыдно лошадям в глаза глядеть! – заулыбался юный ветеран. – Изредка случался на нашей улице праздник – барана раздобудем. Раз доброго ребята притащили, привязали на хоздворе, а он не захотел в солдатский котёл. Сбежал. Мы напротив отряда Хаттаба стояли. Каких-то четыреста метров разделяли. Мы хватились: где баран? Да не до свеженины стало – над головой пули полетели. Нашего стрелка, Витю Солодухо, ранило. Командир роты на его место в БМП залез, из пушки садит. Мы под бронёй с автоматами. Вдруг наш баран из зелёнки выскакивает, глаза квадратные, мечется… Ошалел от грохота… Кореш мой, Лёнька Раков, прикладом по броне затарабанил: «Товарищ капитан, товарищ капитан, баран там!» – «Какой, мать вашу, баран? – ротный изнутри орёт. – Как бы в прорыв не пошли! Это война, а не бирюльки!» Мы – долой войну! Начали вести огонь в сторону еды. Такое упитанное богатство боевикам отдавать. Завалили. Два смельчака под огнём поползли за ним.