Все случилось поздним вечером, когда Лаврентьев возвращался домой. Машина, в которой он ехал вдвоем с водителем, исполняющим по совместительству и обязанности телохранителя, неожиданно потеряла управление и на полной скорости, сломав ограждение моста, рухнула в Москву-реку.

А все тот же „Московский комсомолец“ выудил у следователей информацию о том, что Федор Комаров, телохранитель Лаврентьева, известный в криминальных кругах под кличкой Комар, был кем-то убит еще до падения машины в воду: его придушили струной от гитары. И газета задала резонный вопрос: это случайная авария или заказное убийство? И кто был „заказан“ – бывший уголовник или помощник Президента?..

Расследование причин гибели Лаврентьева было поручено Богомолову, и, когда выяснилось, что под именем Лаврентьева скрывался убийца своей матери Морозов, дело решили закрыть и под грифом „секретно“ сдать в спецархив. А со всех, кто был причастен к следствию, взяли подписку о неразглашении. Можно было только догадываться, к каким последствиям могла привести дошедшая до СМИ правда о личности и биографии безвременно ушедшего помощника Президента…

Поэтому и мы, дорогой Читатель, до времени не будем раскрывать детали этой операции нашего Героя. Возможно, он сам когда-нибудь поведает вам эту историю во всех подробностях…

Стояла теплая погода, светило яркое апрельское солнце. На некоторых деревьях уже набухли почки.

Савелий стоял у могилы своего друга, под ольхой, на ветвях которой уже пробивались зелененькие листочки – единственные ростки новой жизни на кладбище. Савелий ласково провел рукой по деревянному кресту, временно установленному в изголовье могилы, потом тихо заговорил:

– Привет, Олежек! Давно тебя не навещал, извини, работы много было. Как тебе там? Наверное, смотришь на нас, грешных, и посмеиваешься. Тебе, конечно, уже известно, что я выполнил данное тебе обещание: расквитался с подонками. Так что душа твоя может упокоиться с миром и теперь отправиться на небо. О себе ничего нового рассказать не могу. Все по-прежнему: работаю „дворником“, очищаю страну от всякой нечисти… До встречи!..

К О Н Е Ц».

Савелий расслабленно слушал перестук железнодорожных колес. Он сидел в СВ «Красной стрелы» и смотрел в темное окно, провожая глазами светлячки огней далеких спящих деревень. До Питера оставалось еще несколько часов езды. А днем, когда он появился на Лубянке в большом и просторном кабинете генерала Богомолова, он и думать не мог, что уже вечером будет сидеть один в купе, закинув руки за голову. И, как прежде, по первой же просьбе своего «Крестного» и боевого друга будет ехать навстречу новым, не всегда добрым и хорошим людям…

– Понимаешь, Савелий, кроме тебя, никого послать не получается, – честно признался ему генерал, после того как Говороков уютно устроился на диванчике для гостей в кабинете Богомолова.

Вошел помощник генерала и поставил на журнальный столик поднос с двумя чашками чая и блюдцем с нарезанными ломтиками лимона, кивнул Савелию и так же тихо, как и появился, исчез за большой, обитой кожей дверью генеральского кабинета.

– Все лучшие в разгоне, – продолжил Богомолов, – сам знаешь, время сейчас какое… С этим чертовым кризисом все как будто с ума посходили. Афера за аферой, совсем страх потеряли: хапают внаглую, словно боятся, что не успеют нахапать под завязку… А новичка послать не могу – слишком долго объяснять надо, в человека всматриваться. А ты все знаешь, да и формально ты же не из наших… Генерал хитро прищурился. – Если тебе надо, возьми себе кого хочешь в подмогу, для прикрытия тыла, как говорится. Могу порекомендовать Костю Рокотова – он давно в дело рвется. Помнишь, как ты его не взял в Чечню? До сих пор обижается. Мы тут недавно отмечали по-семейному день рождения моей сестры: проговорился «