Торговка пошарила в своих громадных карманах и достала оттуда маленькую серебряную монету, которую бедняк принял с благодарностью. Предписав некоторые легкие домашние средства, он вежливо раскланялся с кумушками и вышел с величественным видом.

Мало-помалу разошлись все соседки, и через час Маргарита была на ногах.

– Матушка, пойдем сейчас же на рынок.

– Как это можно! Ты больна, Маргарита!

– Молва об этом приключении распространилась повсюду и могла дать повод к разным сплетням, а как меня увидят, то прикусят языки.

– А какое нам дело до них? Тебя похитили вместо госпожи Лонгвилль, и я очень рада за нашу добрую герцогиню.

– Ах! Матушка, разве вы не знаете?…

– Что такое?

– Ничего, – отвечала Маргарита, спохватившись, – успела ли герцогиня уйти безопасно?

– Ее проводили, как только рассвело, твой дядя Тома и Ренэ. Твой кузен вернулся сообщить мне, что она в безопасности, а дядя ушел в Гонесс.

– Бедный Ренэ! – вздохнула Маргарита, но тотчас же, прогоняя печальные мысли, взяла мать за руку и сказала: – Идем же, матушка, на рынок.

– Опять.

– Это необходимо.

Маргарита произнесла эти слова с такой твердостью, что мать, непреклонная и властолюбивая, беспрекословно покорилась дочери.

Госпожа Мансо пошла наверх, где послышался голос маленькой дочери, и вскоре вернулась, держа ее за руку. Маргарита подхватила малютку и с восторгом расцеловала. Затем они вышли втроем и, заперев за собой двери, попросили соседей сказать синдику, что ушли на рынок.

– Так это бездельники метили повыше, когда похищали тебя? – спросила госпожа Мансо, увидев, что от ходьбы на открытом воздухе на щеках дочери опять заиграл румянец.

– Не знаю, но верно то, что они действовали по злому умыслу, потому что злодейски поступили с молодым человеком, который пытался защитить меня.

– Однако они не убили этого великодушного человека?

– Кажется, ему не легче от того, что его не убили: когда я выходила из гостиницы, мне сказали, что какая-то дама с Сент-Антуанской улицы, бывшая, вероятно, свидетельницей его благородного поступка, приказала перенести его к ней в дом.

– Уж не жена ли это советника, госпожа Мартино?

– Именно так.

– Ну, конечно, она большая охотница до красивых молодцов и ловких воинов, – заметила торговка, улыбаясь.

Страшная суматоха царила на площади, когда госпожа Мансо с детьми показалась там. Везде видны были грозные, взбешенные лица торговок, и в каждой отдельной кучке непременно было несколько мужчин, явно старавшихся подзадорить женщин.

– Ну, я так и думала, – сказала Маргарита.

Она подошла к толпе и тотчас услышала, что причиной всех толков и угроз было ее похищение; об этом происшествии толковали вкривь и вкось. Маргарита хотела было объяснить им, в чем дело, но, к несчастью, она попала в толпу, где никто ее не знал. Малютка Мария, которую она держала на руках, расплакалась, когда все эти грозные лица обратились к ним.

В это время подошла матушка Мансо. Как особа, известная всему рыночному свету, она заставила в ту же минуту всех замолчать и слушать себя.

– Это дочь моя, – сказала она. – Смотрите на нее. Она возвращена мне, и если она хочет говорить с вами, так вы ее должны выслушать.

– Ах! Эта Мансо хочет говорить в защиту своего любезного герцога Бофора! – произнес с коварным умыслом человек, руководивший раздражением толпы.

– А отчего бы и нет? – спросила госпожа Мансо, подбоченясь. – Уж, конечно, такой мошенник, как ты, не помешает мне. В чем ты можешь упрекнуть нашего славного принца?

– Ни в чем, – отвечал он, увидев, что все головы повернулись с благосклонностью к госпоже Мансо.

– Значит, ты или злодей, или неблагодарный.