После повторного звонка она помчалась, насколько позволяло движение, в инфекционную больницу. Олег встретил ее в вестибюле:

– Ромку положили в бокс, сейчас берут анализы.

– Как он?

– Он без сознания, бредит. Все произошло внезапно, около двенадцати часов, ему стало плохо в школе, вызвали меня, я отвез его домой, думал, что просто перегрелся или что еще, а дома он потерял сознание, я вызвал врача, дальше – вот сюда. Не могу понять, что произошло.

Ожидание хотя бы какой-нибудь информации было непереносимым, но, наконец, в вестибюле появился седовласый врач с внимательным и острым взглядом, он подошел к Инне и Олегу.

– Пока трудно сказать что-то определенное, какая-то лихорадка, возможно, вирус, постараемся предотвратить необратимые последствия.

– Его можно увидеть, – спросили родители.

– Пока нет, – последовал ответ.

Доктор ушел. Инна опустилась на пластиковый стул, у нее не было ни сил, ни слёз, она представляла собой сгусток нервной энергии, который активно искал в какую бы щель рвануть, но выхода не находилось. Она попыталась взять себя в руки. «Так, лихорадка… под сорок… вирус, – откуда это вспоминается?» И вдруг ее осенило: «необратимые последствия» – вот корень всего, это тот проситель-надоедала что-то тетелил в ее кабинете. Получается, что он навел порчу на их сына, это он виноват? «Я разорву его на части», – подумала женщина, встала – и тут перед глазами всплыл корявый лист с записанным на нем телефонным номером.

– Олег, никуда не уходи, жди меня здесь, – сказала она, – я мигом.

Затем она бросилась к машине и понеслась к месту своей работы.

Дежурный был весьма удивлен, увидев через входную дверь Инну Владимировну, впустил ее и проводил взглядом, когда она, забыв размеренность и неторопливость, буквально взлетела по лестнице. В кабинете Инна бросилась к урне для бумаг и выхватила лежавший сверху скомканный бумажный кусок. Развернув его, она набрала проклятый номер, ответили практически сразу, словно ждали именно этого звонка. Инна закричала в телефон:

– Николаев, что вы сделали с моим ребенком, я вас убью, вы сволочь и негодяй, – но тут сдерживаемые ранее слезы, нашедшие отдушину, начали литься неудержимо, Инна захлебнулась словами.

– Я надеюсь, что разрешение подписано?

– Так это ты? Гад, придурок, ребенка не пожалел, – слезы лились все сильнее, речь женщины стала скомканной, прерывистой, невнятной, – когда бы я писала разрешение, ты подумал, что спрашиваешь?

Прокричав в телефонную трубку несколько фраз, Инна Владимировна вдруг резко замолкла, ее охватил ужас от понимания того, что если этот тип действительно может причинять вред на расстоянии, то сейчас ее поразит инфаркт, инсульт, деменция или какая-нибудь зараза. Она крепко сжала губы и стояла с трубкой в руках, не решаясь пошевелиться.

Но в телефонной трубке лишь прозвучал спокойный холодный ответ:

– Вы, Инна Владимировна, можете успокоиться, ничего страшного не произошло…

– Как не произошло, он в больнице, в боксе, без сознания, бредит…

– Я это знаю, – прервал ее голос в телефоне, – это несущественно, главное, что вы быстро соображаете. Я ждал вашего звонка к утру, но ошибся. Вы можете ехать забирать своего мальчика, он не будет помнить о случившемся ничего и никогда. Об этом происшествии будете помнить только вы, ни врачи, ни скорая, ни ваш муж ничего помнить не будут. Сейчас в вестибюле инфекционной больницы вы объясните мужу и сыну, что у вас заболела сотрудница, вы задержались на работе, собрали ей передачу и хотите провести вечер в кафе в присутствии ваших любимых мужчин, почему и пригласили их в вестибюль инфекционной больницы. Несуразно, скажете вы, но пусть лучше будет так. Поверьте, лишних вопросов вам никто не задаст. А по пути заскочите в магазин и купите каких-нибудь фруктов, творожных сырков и сладкую булочку. Назовете фамилию Золотаревой, у вас примут передачу. Всего хорошего, – сказал голос и отключился.