Такую рыбу направляем на камбуз.

Аравийское море. Акула-пила.

Таких ходок мы сделали около десяти. И все они были по-своему однообразны. Но как-то на пути в Басру в узкой части Ормузского пролива недалеко от острова Ларак утром заметили и подняли на борт уставшего пловца. На вид ему было лет тридцать. Как я не пытался узнать его фамилию или имя, у меня ничего не получалось. Ни по-английски, ни по-арабски он не говорил. Возможно, был пакистанцем. Направлялся в Оман. Скорее всего, прикидывался непонимающим. Встреча с нами ему была не нужна. Он бы преодолел пролив, если бы не встреча с нами. Пришлось сдать его иракским пограничникам в Эль-Фао.

В одну из ходок, когда мы уже возвращались в Басру, большую проблему на судне устроил арабский кок Саадык. Это был низкого роста, полный сорокалетний мужчина. Имел двоих детей. Очень дорожил своей работой. По сравнению с другими иракскими членами экипажа был очень набожным. Выполнял на судне все необходимые молитвы. Имел молитвенный коврик и всегда с ним при хорошей погоде выходил на палубу. Но совершал обряды где-нибудь в уединении, чтобы его меньше видели. Рано утром, на моей вахте выходил на полубак с ковриком, удобно устраивался там за брашпилем и совершал намаз. После окончания молитвы, когда он спускался с полубака, всегда приветствовал меня взмахом руки. Я всегда старался ему пожелать доброго утра по-арабски. Ему это нравилось.

На камбузе у Саадыка, когда был его день работы, не всегда был порядок. За это он получал иногда от меня нагоняи. Наш повар Павел (его мы звали Пашей) тоже по-своему наставлял Саадыка и требовал соблюдения правил личной гигиены и санитарии. Они работали через день. Так и были у нас, то курица с большим количеством риса, то картофель с мысом на другой день. Иракцы больше любили борщ, который готовил Павел, а не рисовый суп Саадыка. Так что любить старпома Саадыку было не за что. Но когда Саадык услышал от Абдель Хасана, что «чиф муслим (старпом мусульманин)», то отношение Саадыка ко мне сильно изменилось. Он стал на мои замечания реагировать более спокойно, чем раньше.

А фраза «чиф муслим» родилась следующим образом. Как-то раз из проходной рыболовной компании мы вышли вместе с Абделем. Он шёл домой через сук (базар). А я всё не мог решиться приобрести какой-нибудь сувенир из Басры и долго присматривался при каждом походе на базар к гутре. Поэтому и решился попросить Абделя Хасана помочь мне в разговоре с продавцом. Он согласился. Это ему было по пути. Гутра – это арабский головной платок для мужчин, чёрно-белого цвета, с чёрным обручем под названием эгель. Как у президента Палестины Ясира Арафата. Решил такой платок привести домой как сувенир. Когда я вместе с Абделем попросил у продавца платок, чтобы его примерить, то продавец с улыбкой отказал мне. Абдель объяснил мне, что он продаст головной убор только истинному мусульманину. Тоже улыбаясь, я ответил продавцу, что вот одену гутру и стану мусульманином, как Ясир Арафат. Дальнейший разговор с продавцом вести не имело смысла. Так я и не приобрёл гутру. Зато на судне вскоре иракцы стали старпома называть «чиф муслим». Видимо, Абдель Хасан кому-то рассказал о базарном случае. Особенно, когда с разрешения капитана, я стал объявлять утром по трансляции по-арабски «судовое время, команде завтракать, приятного аппетита». Эти команды и Саадыку понравились. Завтрак стал быстрее проходить, и салон команды можно было быстрее убрать. Оставалось больше времени, чтобы заниматься приготовлением обеда.

И вот в одну из ходок, когда мы уже снялись с промысла и следовали в Басру, на судне случилось ЧП. С температурой 40 градусов слегли в постель сразу пять членов экипажа. Четыре наших и один арабский матрос. А у Сани Григорьева температура поднялась даже до 41 градуса. В обязанности старпома на наших судах входит наблюдение за состоянием здоровья экипажа и оказание первой помощи. Меня это сильно беспокоило и пришлось срочно принимать меры. Радист рыскал по эфиру в поисках советских судов с врачом на борту. Неожиданно на одном из танкеров, который бункеровался в Катаре, оказался врач. Он вышел с нами на связь и дал кое-какие советы. Антибиотики, которые были у меня на судне, я ребятам уже давал. Сделать им уколы, да ещё внутривенные, на наших судах не представлялось возможным. Шприцов и ампул с лекарствами у нас на судах не имелось. Этому врач даже удивился. Посоветовал чаще замерять температуру и взять у каждого для дальнейшего анализа мазок крови на стекло. Мазки я сделал и сохранил до прихода в Басру. В поликлинике для советских специалистов в Басре эти мазки у меня приняли, выслушали и, узнав, что всё обошлось, посоветовали забыть об этом. Мне кажется, что эти мазки так и остались у них пылиться на полках.