Время шло, и слово «патриот» начало обретать новые неписаные смыслы. Мальчишка изменился, приобрел пару первых морщинок, пару жизненных уроков и пару принципов, нарушать которые он не вправе, прежде всего перед самим собой. И наступил февраль 2022 года. Будто ожидая еще одного шанса для себя самого, он решился на важный шаг. А дальше – как в замедленной съемке старого кинофильма. Слышите треск перескакивания слайдов? Доброволец, контракт, военная форма, ружье по размеру и новенькие шевроны, прикрепленные к рукавам, каске и рюкзаку. После – ранение, госпиталь и поездка домой. В этом отпуске я и встретила его впервые. Детский лагерь, март 2023-го. Он отчего-то был очень улыбчив, сыпал шутками и имел слишком болезненно-красные глаза, которые выдавали состояние его души. Этот мальчишка месяц как вернулся с боевых действий, правда уже совсем не мальчишкой, правда не совсем вернулся.

Сначала мы много шутили с ним о смерти, войне, о незамысловатой фразе «груз 200». Эти шутки сопровождали нас еще около месяца отношений, до того самого момента, пока не достигли своего апогея, и тогда мы решили их прекратить. Только сейчас я понимаю, что таким образом мы вместе выбрали тактику проживания данной ситуации. Выбрала я, он поддержал. И тем самым я смогла осознать и принять ситуацию, что вот он, мой человек, который стал близким всего за пару часов разговора, он военный и он может уйти от меня, даже не успев попрощаться. Шутили мы тогда минут пять, десять, а после эти минуты переросли в часы разговоров. Он делился многим, начиная с ответов на мои вопросы из разряда: «А куда вы там в туалет ходите во время обстрелов?», заканчивая рассказами о мире вне мира, что пропитан не бутафорской кровью. Хорошо помню его взгляд, который каждый раз менялся и внимательно ко мне присматривался после каждой новой истории о некиношной жизни там, в окопах. Страшно ли было слушать это, видеть вроде бы яркий мальчишеский взгляд, что так мягко и с юмором рассказывает о черной картинке, таящей так много боли? Нет, явного страха я не припомню. Но отчего-то неприятно покалывало в области солнечного сплетения. Знаете, такой еле-еле ощутимый ток, на границе боли и дискомфорта, чем-то отдаленно напоминающий электрофорез из детства. Все ведь ходили на условное «прогревание» в местную поликлинику? Так вот, это как раз оно – то самое ощущение.

Еще вчера этот мужчина был одет в тактический костюм цвета мультикам, с множеством подсумков по всему периметру тела, с закрытой нижней частью лица и каской, перекрывающей остатки его внешности. А сейчас передо мной сидел мальчишка в ярко-желтых спортивных штанах, с сияющей улыбкой, слегка подергивающимся справа уголком рта, что заметен лишь самому внимательному наблюдателю, и с причудливо разросшимися волосами, которые уже не могут собраться в аккуратную прическу. Две разные личности, два разных мира, один человек и одна жизнь. Он многое не рассказывает, умеет держать эмоции и чувства на замке, не умеет жаловаться, а порой и просить о помощи. Он знает и понимает, как решить каждую новую проблему. Такое понятие как «невозможное» он заменяет на «трудновыполнимое» и после всегда приходит к результату. Вот так, запланировав свой поход на войну на пару месяцев, он пробыл там почти полгода. А после случилось ранение. Этим он делился со мной в те первые часы знакомства.

Пристально его рассматривая, наблюдая за походкой, движением рук, я еще пару минут недоумевала – где же оно, ранение? Поймав мой подозрительный взгляд на себе, Вова сказал: «Да палец это, палец. Вот, смотри сама!» Пока он махал передо мной своей левой рукой, крутя ее туда-сюда и рассказывая о том, как он получил это ранение, я заметила тот самый безымянный палец. Палец, по-видимому, уже имел контрактуру (здесь можете включить интернет и узнать сие определение, книга не медицинская, пояснения не всегда уместны). Как впоследствии оказалось, любое неправильное или резкое движение тут же вызывает у Вовы сильную боль. Боль, которая прошибает быстрее и ощутимее любого электрического разряда… С тех самых пор и по сей день я как огня боюсь его левую руку, что так часто обнимает меня перед сном. Любое неправильное движение – и больно становится даже мне от одного его учащенного дыхания, возникающего после неприятного пронзительного ощущения. Вот так он получил одну из тех самых отметин, которые заставляют помнить то время, тех людей, те раны, мысли и боль, что сильнее физической. Вы должны понимать, осознавать и принимать, что люди, вернувшиеся из тех самых мест, где ежеминутно звучат разрывы гранат, очереди из автоматов, а воздух наполнен гарью, возвращаются домой с раной, которую не излечит никакое время. Они другие, и сейчас все, что им нужно, чтобы близкие просто и всецело их приняли. Так было и с Вовой, и есть сейчас. После ранения он вернулся домой уже другим, с новыми планами и обещаниями самому себе.