Герцог. Все это, дражайший, быть может, и не лишено справедливости. Но вы не собираетесь, надеюсь, заставить свет и меня изменить на сей счет наше мнение?
Сен-Шарль. Я уж не так безнадежно глуп, ваша светлость. Не чужое мнение хотел бы я изменить, а свое собственное положение.
Герцог. И, по-вашему, сделать это не так уж трудно?
Сен-Шарль. А как же, ваша светлость? Пусть только мне поручат проникать не в семейные тайны, а в тайны министров, следить не за простыми ворами, а за хитрейшими дипломатами, не обслуживать мелкие страстишки, а служить правительству. И я буду горд и счастлив своим незаметным участием в великих делах… А какой бы, ваша светлость, у вас был преданный слуга!
Герцог. Мне очень прискорбно, дорогой мой, что обстоятельства вынуждают меня использовать столь великие таланты в столь узкой сфере, но я и здесь сумею вас оценить. А там видно будет.
Сен-Шарль(в сторону). Ах, так… Видно будет? Ну, а я уже и сейчас все вижу.
Герцог. Я собираюсь женить сына…
Сен-Шарль. На мадемуазель Инессе де Кристоваль, принцессе Архосской. Прекраснейшая партия! Ее отец имел неосторожность служить Жозефу Буонапарте[4] и теперь изгнан королем Фердинандом. Уж не замешан ли он в мексиканской революции?
Герцог. Госпожа де Кристоваль и ее дочь принимают у себя одного авантюриста по имени…
Сен-Шарль. Рауль де Фрескас.
Герцог. Как? Вам уже все известно?
Сен-Шарль. Если вашей светлости угодно, я ничего ведать не ведаю.
Герцог. Наоборот, говорите, я должен знать, какие тайны вы милостиво оставляете на нашу долю.
Сен-Шарль. Условимся об одном, ваша светлость: когда моя откровенность вам будет не по душе, зовите меня тогда кавалером, – и я вернусь к скромной доле наемного наблюдателя.
Герцог. Продолжайте, дорогой мой. (В сторону.) Забавные люди!
Сен-Шарль. Господин де Фрескас станет авантюристом лишь в тот день, когда не сможет больше вести образ жизни человека, имеющего сто тысяч франков дохода.
Герцог. Кто бы он ни был – вы должны разгадать тайну, которою он себя окружает.
Сен-Шарль. Нелегкое поручение, ваша светлость. В отношении иностранцев мы обязаны действовать осмотрительно, иностранцы здесь хозяева[5], они перевернули весь Париж вверх дном.
Герцог. Да, истинное бедствие!
Сен-Шарль. Разве ваша светлость в оппозиции?
Герцог. Мне просто хотелось бы, чтобы король вернулся без всей этой свиты, – только и всего.
Сен-Шарль. Королю пришлось уехать, ваша светлость, лишь потому, что опрометчиво разогнали великолепную, не хуже азиатской, полицию, созданную Буонапарте. Нынче ее ряды хотят пополнить только порядочными людьми – прямо хоть в отставку подавай. Военная полиция союзников ставит нам препятствия на каждом шагу, мы не смеем никого арестовать, из страха, как бы невзначай не наложить руку на какого-нибудь принца, занятого любовной интрижкой, или на какого-нибудь подгулявшего маркграфа. Но для вас, ваша светлость, будет сделано все – даже невозможное. Есть у этого молодого человека какие-нибудь пороки? Он игрок?
Герцог. Да, играет – в свете.
Сен-Шарль. Честно?
Герцог. Кавалер!
Сен-Шарль. Вероятно, этот молодой человек очень богат?
Герцог. Вот вы и узнайте.
Сен-Шарль. Простите, ваша светлость. Но без помощи страстей нам мало что удается разузнать. Быть может, ваша светлость соблаговолит сказать мне – искренне ли любит вышеназванный молодой человек мадемуазель де Кристоваль?
Герцог. Принцессу! Богатую наследницу! Я начинаю разочаровываться в вас, дорогой!
Сен-Шарль. Но ведь вы сами изволили сказать, что речь идет о молодом человеке. Впрочем, любовь притворная куда изысканнее любви истинной. Вот почему женщины так часто обманываются. Остается предположить, что он, вероятно, бросил нескольких любовниц, а порвать узы сердца – значит развязать язык.