– Пить меньше надо, сударь,– обласкали они его.– Ишь, умник какой нашёлся.

– Не подходит «сударыня», оскорбительно звучит,– решил Пётр Егорыч,– да и клеток не хватает. Что ж за слово такое диковинное? – ломал он голову.

Припомнился ещё один случай, в городском автобусе. Потребовалось Петру Егорычу передать в переднюю кассу за проезд деньги. Чтобы привлечь внимание стоящей рядом женщины, он постучал монеткой по её плечу. Увлекшись разговором со своим спутником, она не реагировала.

«Женщиной назвать – ещё обидится,– рассуждал Пётр Егорыч,– со спины вроде молодая. Девушкой – тоже рискованно: обернётся, а там старая каракатица. Вот незадача. Может дамочкой назвать?.. Вроде бы ничего, что-то средне – неопределенное, и звучит приятно».

Делать было нечего и, ударив посильнее монеткой по плечу, он ласково промолвил:

– Дамочка, передайте за проезд.

– Кто это меня там колотит всё время?!– обернулось молодое и очень симпатичное личико.

Пётр Егорыч оторопел от неожиданности и, вдруг позабыв нужное слово, пролепетал:

– За проезд передайте, мадамочка.

– Все мадамы – в Париже,– грозно глянул на Петра Егорыча спутник девушки.

– А у нас кто же? – уж и не зная, как себя вести, промямлил Петр Егорыч.

– У нас друзья и товарищи,– проинструктировал его парень.

– … Передай за проезд, друг,– неловко сунул Петр Егорыч парню монетку, думая лишь об одном: поскорее бы выбраться из автобуса.

Парень взял деньги и тут же, переключив внимание на очаровательную свою спутницу, стал молча, как бы между прочим, тарабанить по плечу следующего пассажира…

Перебрав в памяти все варианты своего взаимоотношения с городскими женщинами, так и не понял Пётр Егорыч, как нужно к ним обращаться в общественных местах. Как привлечь их внимание, не трогая руками.

Так и не отгадал он загадочного слова в кроссворде…

ТЕЛЕФОН

Зазвонил телефон.

– Дротикова, к городскому, закричала секретарша, недовольная, что её опять оторвали от печатания срочных бумаг,– хоть бы остановились писать, всё пишут, пишут, пальцы устали уже печатать.

– Иду-иду,– отозвалась томная Дротикова и принялась раскачиваться на стуле, пытаясь выбраться из-за стола.

– Ты что не идёшь? Сейчас положу трубку!– нервничала заваленная работой секретарша.

– Иду, иду,– высвободила, наконец, Дротикова свои крутые бёдра из щели между столом и стулом и не спеша проследовала к телефону.

– Я слушаю…– произнесла она.– Алё! Слушаю вас. Что такое? Алё! Кто говорит? Алё! Ничего не понимаю.– «Наверное, кто-то параллельно включился»,– подумала она.– Положите трубку.

Положили оба: и тот, кто звонил, и тот, кто вмешался в разговор. Дротикова отправилась на место, еле волоча свой крупный стан, покачивая при каждом шаге упругими молодыми бёдрами. Взоры мужчин отдела, где Дротикова работала младшим экономистом, невольно оторвались от бумаг, лишний раз внушая Дротиковой, что здесь она – первая красавица.

Как только Дротикова уселась на своё место в уголке, опять зазвонил телефон.

– Дротикова, сколько раз тебя звать? – кричала разгневанная постоянными звонками секретарша.

– Да я же была уже,– томно отвечала Дротикова.

– Так что ж не поговорила? – взревела секретарша.

– Азалия Львовна, ну что вы так волнуетесь, нельзя же так,– успокаивала её, растягивая слова, Дротикова, одновременно пытаясь снова выбраться со своего места, куда только что с трудом угнездилась.– Иду.

Она проплыла к телефону, взяла трубку:

–Я слушаю…

В телефоне опять заговорили два голоса, один из которых был гораздо ближе и лучше различим.

– Алё! Кто это опять вмешался? Синдикатов, ты что ли? Положи трубку, не тебе звонят.