Бармен положил ложку в бокал и показал на себя пальцем.

– Мануэле.

– Ханна, – сказала я и расслабилась. Вроде все чисто, без подвоха. – А Стефано здесь? – спросила я на итальянском.

– Анна, – повторил бармен, теряя в моем имени букву «х», – Анна из… – и вопросительно поднял брови.

– Бостон.

– Анна из Бостона, это Нико. – Бармен кивнул в сторону старика в синтетическом трико для гребли за столиком, который встал и, шаркая ногами, подошел к барной стойке.

– Вечером, – произнес он и сделал глоток сока.

Мануэле подмигнул мне и потом крикнул:

– Стефано!

Из стеклянной двери, ведущей на улицу, вышел третий мужчина. Он оказался высокий, загорелый, и у него были тонкие губы, отчего рот был похож на линию. Мануэле что-то быстро сказал мужчине. Я не в состоянии была разобрать их слова до тех пор, пока не услышала «Анна di Бостон».

– Ханна, – поправила его я. – Я хотела бы стать членом клуба. Мужчина наверху сказал мне…

– Да, конечно. – Он улыбнулся натянутой улыбкой и наморщил лоб. – Вы занимаетесь греблей? – спросил Стефано.

– Нет.

– Никогда?

Я на мгновение задумываюсь о том, как, наверное, глупо выгляжу в его глазах. Все ответы он мог прочитать по моему лицу и телу, в которых так много пустоты. Но раз уж я зашла так далеко, то у меня уже не осталось никакого пути назад, поэтому я продолжила:

– Но я хотела бы научиться.

Стефано помолчал, а потом произнес: «Хорошо. Вы научитесь. Пойдемте», – после чего жестом руки дал мне понять, чтобы я вышла за ним наружу из помещения. Прямо над нами высился мост Понте-Веккьо, чудовище с тремя животами, между опорами вода двигалась как тень, и пространство между арками было освещено бликами солнца от воды. Там, где я совсем недавно стояла, теперь толклись и заглядывали вниз туристы, но их мир казался мне сейчас таким далеким, словно они были на Марсе. У меня возникло ощущение того, что весь город передо мной открылся, несмотря на то что я смотрела на него словно изнутри.

– Ого, – вырвалось у меня.

– Красиво, правда? – спросил Стефано.

Я осмотрела поверхность реки, но женщины, которую я видела раньше, нигде не было видно. Нет ни ее, нет никого на траве на берегу и на длинном металлическом понтоне пристани на реке Арно.

– Сегодня тихо, – произнес Стефано, – потому, что Феррагосто[4]. Но завтра люди вернутся.

Потом на смеси итальянского и английского он объяснил мне, что раньше это были конюшни Медичи. Он рассказывал, и его улыбка становилась все более естественной. Стефано – менеджер клуба. До этого менеджером клуба был его отец.

– Привет, Стефано, – услышала я приветливый голос молодого человека, который прошел мимо нас к понтону.

– Он тоже американец, – объяснил мне Стефано. – Студент.

Потом он снова увел меня внутрь, показал раздевалку, комнаты с оборудованием для подъема тяжестей и потом повел меня по темному коридору, вдоль стен которого стояли байдарки. Мы дошли до конца коридора и увидели старика, который полировал деревянный борт лежащей перед ним байдарки.

– Привет, Корреджио, – произнес Стефано, после чего завел меня в комнату, где располагались тренажеры для гребли. Вдоль стены на возвышении стоял большой бак с водой, в котором были установлены четыре двигающихся по рейкам сиденья.

– Это для тренировки в плохую погоду, – объяснил Стефано. – И это особенная комната. Знаете почему?

Я обвела взглядом эргометры, воду в баке и наши отражения в зеркале, установленном в стене. Потом Стефано показал пальцем на потолок и улыбнулся.

– Уффици, – объяснил он. – Были там?

– Да, конечно, – ответила я и улыбнулась впервые за последние несколько дней, а может быть, даже и недель. Мы находились непосредственно под зданием музея. Я представила себе, как над нами ходят толпы туристов. Я и сама могла там быть, но вот попала сюда, а здесь все совсем по-другому.