Пока я таился в камышах, наблюдая за ловушками, мимо меня проплыли две утки, метрах в пяти – один раз, другой. На третий моя охотничья натура не выдержала, и я метнул в них свой дротик. И, о счастье, попал. Не сильно, но ранил. Кость наконечника с зазубриной зацепилась за плоть и не позволила утке уплыть, пока я спешил к ней.

После этого еще часа два пришлось ждать. Утки не спешили к ловушкам. Одна сработала, но неудачно, петля не ухватила лапу. Я взвел ловушку еще раз. Через полчаса в нее наконец угодила утка. Я снял обе петли с ловушек и с богатой добычей отправился в обратный путь.

К моменту моего возвращения обжигаемое дерево уже перегорело внизу и рухнуло. Мне оставалось только обломать и обрубить с него ветки. После этого я затащил бревно в воду и проверил на плавучесть. Проблема была в том, что наши дети не умели плавать. Одного из них я бы кое-как смог перетащить на себе через речку, а вот другого жена не смогла бы. Значит, на какое-то время один ребенок должен будет оставаться в одиночку на берегу. Этого мы допускать не хотели, поэтому решили переправляться все вместе, держась за ствол дерева.

Одна утка стала нашей едой в этот день. Вторую мы разделали и зажарили на завтра, решив, что жареное мясо портится медленнее вареного.

Я сделал четыре глиняных таблички и на каждой из них выдавил цифру 4 и фигурку человечка, а также написал слово КУМШАК. Затем оставил таблички высыхать возле костра.

За вечер мы напекли много корней рогоза. Уже после ужина вскипятили большой кувшин воды. В один из малых горшков сложили куски жареной курицы, в другой – замотанную в листья и траву одну из глиняных пластинок. Вторую и третью пластинки я отнес в небольших ивовых корзинках, набитых травой, к месту нашего появления и к могиле сержанта и оставил там. Кроме того, на могиле я поставил крест, а треножник перенес на место нашего появления. Возвращался уже в темноте. Долго мы сидеть не стали, легли пораньше. Завтра нас ждал трудный день и начало долгого пути.

Струг еле заметно покачивался на тихой глади крошечной бухты, окаймленной двумя песчаными косами, кое-где поросшими травой и даже небольшими, наполовину высохшими кустами с кривыми ветками.

– Эх, плоховат из луба такелаж, – Андреич с недовольным видом ощупывал потемневшие от воды грубо сплетенные веревки, которые притягивали к бортам здоровенные связки камыша. – Но пока все держится.

– Может, еще камыша добавим, вдруг волнение усилится? – Денис не хотел казаться испуганным, но его голос выдавал тревогу.

– Не дрейфь, матрос. Мы от берега не отдаляемся. Если что, доберешься вплавь.

– Андреич, не шути так с парнем. А то он в лодку больше не сядет, – не отрываясь от массирования затекшей ноги, вставил Руслан.

– Ну здесь останется. А что? Великолепное место: чистейший песок, прекрасная экология, отличная рыбалка. Да за такой отдых отваливают кучу денег. А тут совершенно бесплатно.

– Если мы добавим камыша, то снизится скорость. Мы и так идем медленнее, чем могли бы, – объяснил Денису Руслан. – В сентябре начнутся штормы, к этому времени нам нужно быть у цели.

– Парень, наше судно – настоящее произведение инженерного искусства. На более примитивных посудинах дикие полинезийцы, не знавшие металлов, преодолевали безбрежные просторы Тихого океана. А их предки пересекли Индийский океан и заселили Мадагаскар.

– О, Андреича понесло, – Маша попробовала уху на соль.

– Вот вы говорите деньги, – вступил в разговор Вовка. – А правда, что за деньги можно было купить что угодно?

– За большие деньги да.

– А у вас много было денег?