Что ж, так ведут себя испокон веков все завоеватели, думаю, что так же вели себя и русские на немецких землях, а уж по тогдашним меркам в Германии было что взять. Учитывая неоправданную жестокость гитлеровцев на оккупированных территориях, их презрительное «Rusiche schweine, scheise», можно не осуждать советских солдат. А подонки найдутся в любой армии, в любой нации.

Запомнился эпизод, это тоже было в летний захват: я, пятилетний худющий-худющий ребенок, с втянутым до позвоночника животом, тонюсенькими замусоленными ручками-ножками и имеющая совершенно жалкий вид, несу бабушке – она жила на соседней улочке, а взрослые старались на улицах не показываться – баночку с супом и вдруг, завороженная, останавливаюсь. Небрежно и этак вальяжно, прислонившись к мотоциклу с коляской, немецкий солдат тонким и на вид очень острым ножичком чистит яблоко. И чистит яблоко так серьезно, что кажется от этого непрерывного завитка яблочной кожицы, спиралью опускающегося вниз, зависит его жизнь. Но меня, ребенка, поразил не вид самого яблока, в то время недоступного для нас, а именно эта непрерывающаяся тонкая спиралевидная шкурка: во-первых, яблоки, помнившиеся мне, мы никогда не чистили (а дети наверняка и не мыли), во-вторых, если взрослые и решали их почистить, чтобы побаловать детей яблочной мякотью, то никогда их так не облупливали, с такой педантичной тщательностью. Я стояла и, разинув рот, внимательно-тупо смотрела на процесс чистки яблока. Наконец, закончив этот ритуал, мотоциклист взялся двумя пальцами за кончик яблочной спирали, протянул ее мне и сказал коротко: «На!»

Я не менее коротко и высокомерно, если только высокомерие может быть присуще пятилетнему худющему ребенку, стоявшему перед завоевателем в грязных трусиках, ответила: «Сам ешь!, – и с достоинством удалилась.

О! С каким удовольствием я схрумкала бы эти восхитительные очистки, но, представьте себе, непонятно отчего, я решила ответить именно так: «Сам ешь»! Ведь я была одна, маленькая глупенькая девочка, в этом возрасте вряд ли ребенку доступны такие понятия, как гордость и достоинство. Возможно, глубоко в подсознании ощущалось нечто другое: принимать в подарок объедки оскорбительно, тем более от фрицев. Дома я рассказала об этом событии, все меня одобрили и похвалили, и я, гордая, до сих пор помню об этом.

14 февраля 1942 г. после победы под Сталинградом в ходе общего наступления был освобожден и Ростов.

Радость, ликование, беспредельное братание, через год появление детишек – солдатики и женщины отдавали должное основному инстинкту жизни.

Уже в последние годы войны, и уж, конечно, в послевоенные, началось бурное и поспешное восстановление города: Ростсельмаш (70% комбайнов), Красный Аксай (80% культиваторов), Табачная фабрика «Ява» (бывшая Асмолова), Академический Театр Драмы, здание штаба Северно-Кавказского военного округа, Универмаг, Гостеатр Музкомедии, Академический ТЮЗ, Областной театр кукол, разные институты, университет, цирк, да и много другого. Параллельно шло восстановление и строительство жилого фонда. Еще с довоенных времен Ростов славился своими оркестрами, говорят, что именно в нашем городе, одном из первых стали играть джаз и появилась уникальная школа джазовой музыки, которой руководил известный Ким Назаретов, импозантный мужчина с восточной внешностью, тонкими чертами лица и неожиданно светлыми глазами. Я же говорю, что в Ростове смешались очень многие национальности, и подчас результат этого смешения рас выдавал удивительные по выразительной внешности и таланту личности. Назаретова приглашали в Киев, Москву, Глазго. Конечно, обо всем этом я просто читала и, как патриотка своего родного города, гордилась им, но фотографии красавца Кима производили на девушек и моего поколения ошеломляющее впечатление.