В некоторых моментах она проявляла странную скупость. Так, она угощала нас заплесневевшими шоколадными конфетами, которые хранила в бонбоньерке из горного хрусталя, инкрустированной драгоценными камнями. Я единственный, кто ел ее угощение, и, думаю, это было причиной предпочтения, выказывавшегося мне ею. Видя, что я беру то, от чего все остальные отказывались, прабабушка ласково гладила меня по голове, приговаривая: «Этот ребенок мне нравится».
Она умерла в столетнем возрасте в Париже, в 1897 году, завещав моей матери все свои драгоценности, моему брату – особняк в Парк-де-Прэнс, а мне – свои дома в Санкт-Петербурге и Москве.
В 1925 году, когда я жил беженцем в Париже, мне стало известно из одной русской газеты, что большевики, проводя обыски в наших домах в Петербурге, обнаружили в спальне моей прабабки потайную дверь, за которой оказался гроб с человеческим скелетом… Я долго размышлял над тайной, окружавшей эту находку. Мог ли это быть скелет того самого молодого революционера, которого она любила и которого прятала до самой его смерти, после того как помогла ему в организации побега? Я очень хорошо помню, что много лет назад, когда разбирал в этой самой комнате бумаги моей прабабки, я испытывал странное неприятное чувство и звал моего камердинера, чтобы не оставаться там в одиночестве.
Особняк в Парк-де-Прэнс долго стоял необитаемым, потом был сдан и, наконец, продан великому князю Павлу Александровичу. Выставленный на торги после смерти великого князя, он стал собственностью школы для девочек, курсов Дюпанлу, где позднее училась моя дочь.
Мой дед по матери, князь Николай Борисович Юсупов, сын графини де Шово от первого брака, был человеком больших достоинств и странного характера.
Блестяще отучившись в Санкт-Петербургском университете, он поступил на государственную службу и всю свою жизнь посвятил служению Родине.
В 1854 году, во время Крымской войны, он на свои средства вооружил и экипировал два пехотных батальона.
Во время Русско-турецкой войны[13]князь подарил армии санитарный поезд для перевозки раненых с примитивных полевых санитарных пунктов в петербургские госпитали. Его милосердие распространялось также и на гражданскую область. Он стал основателем и организатором большого числа благотворительных заведений и проявлял особый интерес к Институту глухонемых. Однако его характер имел странные крайности; этот человек, так щедро тративший деньги на дела благотворительности, проявлял невероятную скупость во всех повседневных тратах. Так, путешествуя, он всегда останавливался в самых скромных гостиницах и снимал там самые дешевые номера. При отъезде он выходил с черного хода, чтобы избежать прохождения через холл, где гостиничный персонал ожидал его в тщетной надежде на чаевые. Он к тому же был человеком несдержанным и мрачным по характеру, оттого вызывал страх у всех. Для моей матери было настоящей пыткой путешествовать вместе с ним. В Санкт-Петербурге он, дабы сократить расходы на приемы, приказывал погасить свет в части салонов, тем самым заставляя гостей набиваться в уже полные помещения. Вдовствующая императрица[14], сохранившая воспоминания о странностях моего деда, рассказывала нам, что, когда он устраивал ужин, столы были украшены дорогой посудой, но в вазах настоящие фрукты лежали вперемешку с муляжами. Тем не менее он давал неслыханно великолепные и роскошные празднества. Во время одного из них, в 1875 году, состоялся исторический разговор между царем Александром II и французским генералом Ле Фло.