– Не надо убираться в моем доме, мама – я встала с постели и увидела, как она застилает диван покрывалом, которое комком лежало около подушки.

– Температура спала? Иди в постель. Я сама разберусь тут.

– Пожалуйста, не надо ничего делать, побудь лучше со мной, – я обняла ее.

– Так, хватит распускать сопли, Эмма Грей. Возьми себя в руки, – она вышла из моих объятий и подошла к шторам у окна – зачем устраивать такую темень? Пусть солнечный свет заходит в комнату.

Я села на диван. Моя мама была военной закалки, воспитанная своим папой и моим дедушкой, который был капитан морского флота по молодости. В их семье никогда не говорили друг другу комплименты, фразы «Я тебя люблю», а дед всегда отзывался так: «Хочешь что-то сказать? Лучше покажи на деле, чем пустословить». По этой причине и моя мама не привыкла к нежностям, стараясь избегать этого.

За весь период пока она была у меня, не знаю сколько прошло дней, но она ни разу не упомянула о происшествии с Питером. Я видела только один раз ночью, выходя из ванной комнаты, как она сидела на диване и держала в руках нашу совместную фотку с ним и плакала. Она любила его не меньше, чем свою семью. Он был для нее как сын, который каким-то образом нашел такой подход к ней, что она позволяла целовать его в щеку при встрече. А это крайне редкий случай.

Мне нравилась поддержка мамы. Мне нравилось, что она не ободряет и не жалеет меня. Мне это ни к чему. Она заставляла меня вставать с постели, пить лекарство, так как я сильно заболела после того случая, как выбежала на улицу без куртки, а может «это из-за стресса» – говорила мама. Она наготовила еду мне на год вперед, почти весь день ходила по магазинам, стояла у плиты, а под вечер мы смотрели с ней фильмы, исключая жанр мелодрамы в своем списке. Одно я не разрешала ей делать: убираться в моем доме. Это было бы слишком.

– Хотя бы на кухне. Я уберусь только на кухне. А ты тогда, как выздоровеешь прогенераль дома, бардак не слыханный! – мама натирала плиту моющим средством, когда я сидела напротив нее и пила чай с лимоном.

– Есть мэм.

– Я завтра уеду. Иначе твой отец окончательно сойдет с ума без меня. Позвонил вчера и говорит, что доел последнюю запеканку, – она покачала головой – я приготовила еды ка минимум на месяц вперед!

Я слегка улыбнулась. Впервые за весь период моей депрессии.

– Так что давай приводи себя в порядок и выходи на работу. Хватит строить из себя страдалицу. Еда дома есть теперь у тебя. В морозильнике я оставила перекрученный фарш, сделаешь потом что-нибудь из него, – мама драила кухню как метеор, будто опаздывает на поезд. Хотя, я привыкла к такому ее темпу жизни, она всегда делала все очень быстро – кстати тебе звонила Кристина и уже не раз. Перезвони ей. Она о тебе беспокоится.

– Хорошо.

По уезду матери дома снова стало тихо, но в окружении одной лишь Марри мне было комфортно. Я выглянула в окно, где снова началась метель, благодаря которой не было видно даже соседний дом.

Стук в дверь.

– Крис? – я открыла дверь, как тут же почувствовала холодный ветер, весь ковриг сразу засыпало снегом – заходи в дом, скорей!

– Уф, как же холодно сегодня, – девушка сняла с себя норковую шубу и прошла в зал – я смотрю, Миссис Грейс наготовила тебе куча вкусностей!

– Ага. Будешь ужинать?

– Не откажусь.

Я прошла на кухню и достала еще одну тарелку и бокал. Кристине было неловко и это чувствовалось. Она понимала, что я не хочу говорить о случившемся и не люблю, когда меня жалеют, но все же не смогла промолчать. И взяв с камина фотографию, где мы с Питером стоим на его выпускном, когда он закончил морскую академию, сказала: