Их самолеты делали промежуточную посадку на дозаправку недалеко от поселка Хор. Летели они ночью, скрытно от японской разведки и от своих лишних глаз. Во время этой заправки брат и отпросился на один час заехать домой повидаться (и проститься!) с родственниками. Летели они на фронт, поэтому ему и разрешили. Как и когда он появился в доме, я не знаю. Была поздняя ночь, и я спал. Меня (как и остальных детей) разбудила мать: "Иди, попрощайся с братом, он летит на фронт". Брат выглядел неподражаемо: в комбинезоне и в шлемофоне, который мне особенно запомнился тем, что на шлемофоне красовались летные очки. О чем шел разговор – совсем не помню. Наверное, эти очки затмили для меня все. Я любовался братом.

А воевать брату не довелось. Япония быстро капитулировала. И хотя их часть была зачислена в состав фронта, ни одного боевого вылета самолеты, которые обслуживал брат, сделать не успели. Но это не помешало им всем получить медали "За победу над Японией". А к этим медалям, в последствие, в мирное время полагались другие, юбилейные. Так утяжелялась грудь и моего брата. А служить ему пришлось долго, 8 лет. В начале положенные свои три года, потом в ожидании пока подрастет смена – ведь нельзя же брать все время 16-летних. Служил он немного на Сахалине и потом долго – на Чукотке.

Еще один эпизод врезался в память с тех военных лет. Отец для фронта не годился по состоянию здоровья. Но работал он в пожарно-сторожевой охране (ПСО) Хорского гидролизного завода. Сейчас делят функции охраны на ведомственные и вневедомственные. Тогда на Хору охрана заводов была только ведомственная. В военное время она переводилась на казарменный режим. Причем это было так серьезно, что их не отпускали домой даже пообедать, хотя ходу от дома до места работы было 10 минут. Но и на работе их никто не кормил. Поэтому обед отцу носил мой второй старший брат Алексей (он старше меня на 4 года), с которым часто напрашивался идти на завод и я. Однажды моему отцу надоело служить рядом с домом и без дома, и он пришел домой. Выпил, поел и лег спать. Разбудили его двое товарищей по работе с винтовками и под конвоем увели на работу.

Но из дошкольного и начального школьного времени сохранилось у меня и очень светлое воспоминание. И связано оно с военными. Поселок Хор расположен на правом берегу одноименной реки. Рядом три моста: два железнодорожных и автомобильный. Во время войны их охранял зенитный полк. В полку вечерами в помещении столовой после ужина для солдат демонстрировали кино. А т.к. до этого помещения от нашего дома было всего метров 300-400, то желание у нас попасть туда было огромное. Но если вокруг заводов к концу войны деревянные заборы были почти полностью разобраны, то воинская часть вместе с мостами была огорожена исправной изгородью из колючей проволоки. Вообще – то, вспоминая количество колючей проволоки, которое я видел в детские и юношеские годы, теперь прихожу к выводу, что по ее производству СССР тогда занимал первое место в мире, но в этом признаться мы стыдимся. Наиболее ответственные объекты полка еще охранялись и собаками. Овчарок тренировали, а мы – дети – наблюдали через колючую проволоку, как это делалось. В общем – то мы знали о жизни воинской части много. С нами общались солдаты. Мы им носили самодельный табак, который воровали у отцов. Жены офицеров ходили в гражданские семьи и меняли хлеб и тушенку на молоко для своих детей. Они тоже говорили и не только про детей. А нам оставалось умело использовать получаемую, как сейчас говорят, информацию (а тогда говорили – сведения). Поэтому мы всегда знали, какой фильм привезли в часть, и когда его будут показывать. А как туда попасть – это не проблема, если дружишь с солдатами. Они пропустить открыто не могут, но подскажут, в каком месте безопаснее всего пройти к столовой. Ну а уж, что там себя вести нужно очень тихо (чтобы не раздражать младших и старших офицеров), нам объяснять не надо. Фильмов нам довелось видеть много, но запомнил я с того времени только три: "Небесный тихоход", "Беспокойное хозяйство" и "Гаврош". Последний фильм запомнился еще и тем, что в нем Гаврош угощает двоих младших бродяг белой – пребелой булкой хлеба. Такого хлеба я в то время еще ни разу не ел и не видел. Даже ржаного еще вдоволь не доводилось наесться. А тут белый! Неплохо питались французские беспризорники. Во всяком случае, тогда я им завидовал.