Но вот сюда, к колодцу, они привозили и выводили из машины и живыми. И здесь, у колодца их расстреливали. Мне это пришлось видеть не один раз. Выводили из машины, ставили по 4–5 (но в основном по 4) человека на краю колодца. А зев колодца был на уровне земли. Ставили затылком к колодезному отверстию и стреляли в упор, в лицо из автоматов, иногда из пистолетов. Почему они ставили затылком к колодезному отверстию? Я думаю, что не каждый, увидев перед собой отверстие чёрной круглой дыры, устоит.

Покончив с одной партией, выводили и строили следующую, и т. д. Иногда даже не стреляли. Один из немцев, в маске подходит, и быстрым движением проводит рукой у каждого перед носом. И они мгновенно падают назад, в отверстие колодца.

В 50–70 метрах от колодца проходила дорога. Мы, я имею в виду себя и ребят, часто ходили по дороге и были свидетелями этих событий. Немцы ведь были в то время «хозяевами» и бояться им было нечего. Тем более, что мы мальчишки, ничего не смыслящие. И на нас они не обращали никакого внимания.

Стенки колодца выложены внутри ракушечным камнем до самого дна, т. е. до воды. Так вот, стены с противоположной стороны все залиты кровью. Когда стреляют, брызги летят в ту сторону, и кровь, стекая по стенкам вниз, запекается слой за слоем. Нарастает слой в несколько сантиметров толщиной. Стекая вниз, он со временем становится чёрным.

На это страшно смотреть. Сосульки крови всё нарастают, нарастают и свисают длиной в метры, вниз по стене. Немцы рыскали по всему району, выискивая евреев и других неугодных им граждан, и свозили сюда.

Судя по этой крови, по её количеству, можно себе представить, сколько здесь загублено душ человеческих. В летнее время здесь стоял такой ужасный запах и роилась масса мух.

Колодец был постоянно открыт, до тех пор, пока оккупантов не изгнали из Крыма, т. е. до мая 1944 года. После там, вокруг колодца, подняли цементированные бетонные борта.

Провели какую-то противоэпидемическую санитарную обработку и засыпали хлоркой, забетонировали верх. Повесили табличку о фашистских зверствах.

Впоследствии я покинул эти края, учёба, служба, и больше не появлялся там длительное время. Что там сейчас, я не знаю. Может быть, уже установлен какой-нибудь мемориал. Может быть. Дело в том, что эта разрушенная, возможно, сотни лет и более назад старая деревушка находится там, где нет поблизости никакого жилья. И этот колодец находится в стороне от дороги, и напоминает о нём только то, что стоят два полуразрушенных столба, и более ничего.

Кому придёт в голову устанавливать там какой-то мемориал? А там, кто его знает.

Немцы занимались этой «профилактической работой» по отлову «опасных» для них лиц, примерно с октября 1941-го, и по май 1944-го года.

Немцы обосновались в Крыму прочно. Время было тяжёлое. Есть было нечего. Ведь магазинов никаких не было. Да и кто их мог содержать, немцы что ли? Население выживало. О работе не могло быть и речи. Фашистам на население было «до фени». Чем больше будет уничтожено или вымрет, тем для них лучше. Они могли только отбирать последнее. Я уже писал выше, как они изымали последнее зерно у людей.

Где доставать продукты? Чем матери кормить четверых детей? На семейном совете решили: старший брат, Владимир, остаётся дома, как главный мужчина в доме, и будет помогать матери. Ему всё-таки было 16 лет. Двое других детей, сестрёнка Лида, ей всего 7 лет, и самый младший братишка, Славик, ему было всего 3 годика, они тоже остаются дома. Они малыши.

А меня, как более взрослого, мне на тот момент было 11 лет, решили отправить к тёте Шуре в Ново-Царицыно. Это такое большое село, в 25–30 км от Карасубазара (Белогорска) в северном направлении. У неё было двое детей и был муж. Им было полегче прожить.