В это время мой отец написал мне:
«Моя дорогая Дейзи!
Твое письмо было очень интересным. Церемония, хотя и печальная, должно быть, глубоко тронула всех присутствовавших. Немногие могут ожидать, что умрут, любимые и почитаемые всеми. Надеюсь, милая девочка, что вы с Гансом сможете долго наслаждаться плодами мудрости, благоразумия, заботы и ума и стать благодетелями всех, кто зависит от такого огромного имущества; они будут искать у вас помощи и совета».
В наши дни я отношусь к сплетням очень философски, но в молодости сплетни возмущают. Судя по записям в дневнике, меня очень злили сплетни о принце-консорте Нидерландов, который, как мне передавали, что-то сказал о Гансе. Сама не понимаю, почему я злилась, потому что сказанное им о чем бы то ни было никакой важности не представляло:
«3 сентября 1907 г.
…Обедала с графом Штамм-Зирсторпфом; он всегда старается показать, что он мой друг, и потому пересказывает мне все сплетни. Последняя заключается в том, что мелкий негодяй Мекленбург, муж королевы Голландии, сказал позавчера кайзеру, что пройдут годы, прежде чем Ганс по-настоящему встанет на ноги, так как у него громадные долги! Он ведь совсем не знает Ганса! Он (граф Штамм) сегодня передал: многие сплетничают, что я везде разъезжаю с форейторами в красных ливреях. Я говорила Гансу: я считаю, что слугам следует носить траур, и черные шляпы и черные повязки не кажутся мне чем-то избыточным; но он заметил, что в больших домах невозможно заставить всех слуг и конюших надеть черное; здесь так не принято. Что ж, не знаю, но думаю, что, если я буду настаивать на своем, меня обвинят во всем и скажут: все потому, что я англичанка».
VIII
В ноябре я поехала в Итон на большой прием, но запомнила там только Джимми Альбу и весьма примечательного покойного маркиза Виллалоба, который очень долго служил послом Испании в Брюсселе. В октябре я была в Ньюлендсе, где мы много говорили о предстоящем визите в Англию кайзера и императрицы. Они должны были нанести государственный визит в Виндзор, а по его завершении императрица собиралась вернуться домой, а кайзер хотел снять дом где-то на юге Англии и хорошо отдохнуть. Меттерних, который мне очень нравится, относился к своим общественным и церемониальным обязанностям слишком легкомысленно.
Кроме того, у него есть огромный недостаток: он холостяк; у него нет жены, которая может занимать гостей, и детей, которые могут представлять его на многочисленных и не столь важных мероприятиях, которые тем не менее неоценимы как средство повысить популярность того или иного дипломата и подчеркнуть его успехи в труде на благо страны. Вот что я записала в дневнике:
«7 октября 1907 г. Ньюлендс
Ужинала и обедала с Совералом; у него много новостей, и он еще больше важничает, чем обычно, так как приезжает королева Португалии, и он едет в Булонь встречать ее. Меттерних охотился (по-моему, его отъезды сильно раздражают его секретарей, так как нужно много подготовить к послезавтрашнему визиту кайзера и императрицы); однако он вернулся только в среду! Один вечер я ужинала с ним, а последние два дня вставала рано и завтракала с ним в халате. Он такой милый и такой одинокий – он был очень доволен. Мы говорили о самых разных вещах…