А еще умел Петро погоду предсказать, и местные селяне хорошо знали про это. К, примеру, будь сказано, спрашивали они его:

– А, как оно, пан Петро, весна сего года, ранней или поздней будет?

И если он отвечал, что после праздника Теплого Алексея потеплеет, то таки и правда, становилось теплее после праздника этого. Или:

– Ох, и лето жаркое сего года! И когда уже оно Бог дождя пошлет?

– А на третий день по обеду ожидайте хорошего дождя! – говаривал, бывало, Петро. И таки точно. На третий день в обед, с неба лил дождь.

А еще, умел лечить он людей настоями из трав всяких. И если случалось, что хоть кто из жителей местности той заболевал, то тот первым делом шел за помощью к нему, к Петру. Потому как, во-первых, плату ни из кого за свое лечение он не брал, а во-вторых, больные, после лечения у Петра, почти всегда все выздоравливали. Приезжали лечиться у него не только простые селяне, но и люди при чинах. Говорят, лечил он и полковника миргородского, и писаря из Полтавы и, конечно же, все семейство гетмана.

А еще, по рассказам некоторых селян, имел Петро Лихварь одну странную особенность…. Но кто, скажите, поручиться за тех селян, что такое рассказывали и что именно то, и была правда? Я бы так очень сомневался. Хотя, как говорится, не бывает дыма без огня и опять же все от Бога и все в руках Божьих. Так вот, некоторые селяне рассказывали, при этом клялись и крестились, что будто бы видели, как Петро летал. Но не в ступе летал, нет, и не на метле, как это в сказках бывает, а летал он в чем-то круглом, что светилось белым светом и жужжало…. Вот, как об этом рассказывал один селянин, сидя в той корчме, что по дороге на Полтаву.

– Возвращался, значит, я от кумы моей Явдохи, домой. Это та, что живет в селе Коржи верстах в десяти отсюда. Если кто из вас знаком с ней, то тот не даст соврать мне, если я скажу, что кума моя Явдоха гостеприимная, хозяйственная, да еще и сама по себе ничего, красивая еще женщина! Так вот, и случилось мне тогда погостить у нее три дня. Время летнее, кажись, и дома работы много, и кажись, уже я и с Явдохой попрощался и горилки на дорогу выпил да потом возьму, лягу под вишнями в саду, отдохнуть, и не замечу, как и усну. А когда проснусь, Явдоха снова за стол кличет. Ну, на третий день уже не стал я ложиться под вишнями, а торбу с гостинцами за плечо, палку в руки и, выпивши стакан Явдохиной горилки на дорогу, уже после этого прямиком домой пошел. Прошел я половину своего пути, а может и больше того. Устал, да и перекусить захотелось. Присмотрел я дерево, то, что поветвистее остальных росло, сел в тени его, достал из торбы коржа да сало и закусываю себе не спеша. Съел я и коржа и сало (Ох и вкусной же еда эта мне тогда показалась). Прислонился я потом спиной к дереву, ноги вытянул, пусть отдыхают, да и задремал, или забылся сидя. И слышу я, как бы сквозь сон, или забытье мое, что жужжит что-то недалеко от меня, то ли это шмель, то ли муха большая не пойму. Я глаза открыл, посмотрел туда-сюда и увидел, но не шмеля, а что-то круглое, как миска очень большая в воздухе летит, и свет от нее белый исходит снизу. Миска зависла невысоко над землей, смотрю – выходит из нее Петро тот, что у гетмана на хуторе живет. Вышел он, осмотрелся по сторонам, и меня увидел. Я хотел, было подняться да рот открыть, что бы поздороваться с ним. Попробовал привстать, но не могу. Чувствую, как будто связал кто меня. Рот открыть тоже не могу. Вот такое со мной приключилось! А Петро походил вокруг, да травы нарвал какой-то, а потом сел с травой той в миску свою, посмотрел на меня и палец к губам своим приложил: «молчи, мол, человек». Миска его зажужжала сильнее, поднялась в воздух, засветилась снизу ярко, да и скрылась за деревьями. А я потом еще продолжал сидеть, не мог подняться вот так сразу, словно околдовал меня кто. Потом ничего, отпустило. Поднялся я, торбу за плечо, палку в руки и уже без отдыху до дому своего дошел. Встречал позже как-то я Петра Лихваря и здоровался с ним, а вот спросить, как это так, что он летал по воздуху, я не посмел. И хотел, кажись, но не получалось никак спросить его об этом.