Обедающие рассаживались таким образом, что брахманы сидели в южной части холла за занавесом, а небрахманы – в северной. Бхагаван сидел лицом на запад, чтобы видеть и брахманов, и небрахманов. Когда Бхагаван пригласил конгрессмена сесть рядом с собой, тот смутился и сел с брахманами.

Хотя обычно Бхагаван уважал ограничения и обычаи посетителей, связанные с приемом пищи – разумеется, если они были вегетарианцами, – иногда он ставил людей в ситуации, в которых им приходилось выбирать: соблюсти свои формальности или взять его прасад.

В день новолуния из города в ашрам пришли несколько крайне ортодоксальных брахманов. Они хотели сначала выразить свое почтение Бхагавану, а затем совершить омовение и вернуться в город для участия в тарпанам – церемонии почитания предков, проводимой в новолуние. Поскольку ашрам был расположен между несколькими местами погребения, это место считалось оскверняющим. После посещения такого места требовалось омовение. Также из-за ограничений, предписанных для новолуния, церемонии тарпанам и близости мест погребения, им нельзя было принимать пищу в ашраме. Бхагаван поприветствовал всех и пригласил их позавтракать с ним. Как они могли отказаться? Они пошли в столовую и сели там. Им подали кофе и уппуму – блюдо из пшеницы, которое готовится со специями и жареными овощами. После завтрака Бхагаван рассказывал про то, как полезен и питателен лук. Кто-то заметил, что лук придает специфический запах любой пище.

«Вовсе нет, – сказал Бхагаван. – Если пожарить его в касторовом масле, он полностью теряет запах. Вы почувствовали запах лука в уппуме? Неужели мне не удалось устранить его?»

Бедные брахманы, никогда не касавшиеся лука и чеснока, были потрясены[99]. От серьезных проблем, связанных с их кастой, их спасло только то, что они делали всё это по просьбе Бхагавана!

Мне вспомнился еще один пример, даже более экстремальный, чем предыдущий. Однажды один преданный принес Бхагавану дорогую халву. Сладости разложили на большом подносе и поставили перед Бхагаваном на земле. Пришла собака и дотронулась до сладостей носом. Один из обитателей ашрама рассердился и попытался прогнать ее.

Бхагаван встал и закричал на этого преданного: «Отойди! Какое ты имеешь право прогонять эту собаку? На каких основаниях ты не даешь собаке есть? Разве эта твоя халва?»

Он разрезал халву на кусочки, съел немного сам и остальное раздал своими руками. Все присутствовавшие вынуждены были съесть ее как прасад, независимо от того, хотели они этого или нет.

Но Бхагаван не всегда был таким настойчивым. Мой младший брат однажды пришел в ашрам. У него не было привычки пить чай или кофе, и когда ему их предлагали, он обычно отказывался. Когда раздавали кофе, он попросил, чтобы ему его не давали. Ему сказали, что он должен выпить его, поскольку вся пища, подающаяся в ашраме, – прасад Бхагавана, и от нее нельзя отказываться.

Мой брат пошел прямиком к Бхагавану и сказал: «Мне говорят, что кофе – ваш прасад. Я не привык пить кофе, он мне не нравится».

Бхагаван ответил: «Я никогда не прошу кофе. Нравится мне или нет, меня заставляют его пить – они говорят, что это мой прасад, а потом пьют его в свое удовольствие. Мало того, они заставляют и других пить кофе, утверждая, что, отказываясь от него, кто-либо отказывается от моего прасада».

Эта история напомнила мне еще один случай с кофе. Один из преданных обиделся на администрацию ашрама. Он громко заявил, что в ашраме практикуется дискриминация по отношению к гостям.

Он сказал, что по отношению к нему не проявляют такого же гостеприимства, как к другим. Он пришел жаловаться Бхагавану, захватив с собой свою чашку кофе. После этого кружку подали и Бхагавану.