Происхождение Ицхака для меня раскрылось следующим образом. Кто-то пригласил к нам на трапезу еврея-журналиста, работавшего в одной из рижских газет. Всегда для нас было большим счастьем, когда удавалось «затащить» в Бейт-мидраш какого-то нового еврея. Однако нежданным результатом этого визита стал курьез: журналист поместил в газете статью про Ицхака, написанную в плохо скрываемом полу-ироническом духе. В ней было сказано, что Ицхак – прозелит, но ошибочно указано, что его жена – еврейка (на самом деле она тоже гийорет – прозелитка).

Ицхак был в подавленном настроении – это оказался удар ниже пояса. Мы вышли прогуляться, чтобы развеять грусть, и я стал свидетелем необычного происшествия. Одна женщина остановилась перед нами и с упоением произнесла на латышском в полный голос: «Каада баарда!..» («Какая борода!..») Она даже протянула руки, чтобы её потрогать. Борода была действительно необычно длинная. Ицхак не подстригал её потому, что рав Хаим-Меир К. – бывший узник советского лагеря, который очень тепло относился к Ицхаку и которого тот очень уважал, – сказал ему «не дотрагиваться до бороды».

Через несколько минут другая женщина, проходившая мимо нас, громко сказала по-русски, глядя в упор и улыбаясь: «Козёл говориш-ш-шь, борода говориш-ш-шь!».

Ицхак заметил, что подобное с ним случается чуть ли не каждый раз, когда он идет по улице. Я был поражён.

Возвратимся к началу повествования. В начальный период своего пребывания в Бейт-мидраше я вообще не знал, что, кроме Йеуды, им руководит и ещё кто-то. Какое-то имя «Ицхак», однако, витало в воздухе Бейт-мидраша, но я не придавал этому большого значения.

В один прекрасный день я увидел в Бейт-мидраше крупного бородатого и пузатого мужика, который на первый взгляд мне показался странноватым. Это был Ицхак. Бородач обратился ко мне с чем-то вроде шутки, но я обычно не реагирую на подобное панибратство. Образ бородача показался мне сильно контрастирующим со стройным и подчёркнуто интеллигентным Йеудой.

В тот период Ицхак с Йеудой снимали ещё одну квартиру, в которой жили. Но через некоторое время Ицхак переехал жить в Бейт-мидраш, и с тех пор он регулярно стал участвовать в субботних трапезах (до этого Йеуда проводил их без участия Ицхака). Однако потом я узнал, что даже тогда – в период, когда Ицхак практически не появлялся в Бейт-мидраше, – всё, что делал Йеуда, было до мельчайших деталей спланировано и инсценировано Ицхаком.

Я уже описал, как проходила учеба в Бейт-мидраше. Всё это, по моему мнению, говорит о том, что Ицхак был выдающимся организатором и режиссёром. И хотя я считаю, что Йеуда был не только лишь хорошим актёром, Ицхак придерживался другой точки зрения. В качестве иллюстрации он приводил в пример знаменитого латышского актера, которым все восхищались. «На самом же деле, – говорил Ицхак, – своим успехом этот актёр обязан выдающемуся режиссеру, который диктовал ему всё, что нужно делать, вплоть до мельчайших деталей, как например: „Миленький, подыми ручку так!“»

При всём том и я, однако, признаю, что, несмотря на свои личные выдающиеся способности и качества, Йеуда без Ицхака, наверное, не смог бы в полной и правильной мере их реализовать.

Несмотря на свою сдержанность и скрытность, Йеуда всё же делился крохами из своей биографии. Так я узнал, что до «перестройки» он был отказником. В один прекрасный день он принес мне брошюру, в которой объясняется, как вести себя с советским следователем. Ею пользовались участники еврейского подпольного движения при Брежневе. Йеуда с большим пиететом относился к этой брошюре: она действительно была интересная, но я, к сожалению, мало что из неё запомнил (разве что аббревиатуру ПЛОД, если я правильно помню).