Вот и я уже нафантазировала себе, как спущусь по ступенькам быстрее него, подбегу и обниму со всей нежностью. Сайрам начнет оправдываться, но я не дам ему этого сделать, прижав сильнее к себе, предложив всю себя для помощи.

Фантазии кончились, я все еще стояла на пролете, опершись на перила. Сайрам давно ушел, но что я могла сделать…

* * *

– Такая бледная, – охала учительница. – Ты меня слушаешь? Леоне.

Не помню, как оказалась в учительской. Вообще уже ничего помнить не хочу. Стою тут и слушаю ее причитания. Наверное, я и вправду ужасно выгляжу. Нужно поскорее забрать красные повязки. Давай, доставай их уже быстрее, хватит болтать.

Но классная руководительница все не унималась. Благо в учительской кроме нас двоих больше никого не было. Еще слишком рано.

– Можешь присесть, – сказала она, попутно шаря в деревянном шкафу.

Она шуршала бумажными пакетами, перебирала разные украшения к Новому году. Как же раздражает!

– Садись, садись, могу кофей налить (она говорила «кофей» вместо «кофе») или чай. Пьешь кофей?

Я ничего не ответила, однако на диван села.

– Вот, нашла, – на журнальный столик перед диваном опустились повязки.

– Ничего не хочешь? – настойчиво спросила она.

Я легонько мотнула головой. Надеюсь, она заметила. Моя рука уже потянулась к повязкам, но учительница спросила:

– Все в порядке?

Рука остановилась. Я снова облокотилась на спинку дивана. Ну почему, почему я не ушла раньше? Теперь, скорей всего, придется ей рассказать, ведь она точно начнет яростно расспрашивать меня. Не люблю говорить о своих чувствах. К тому же она – взрослая, что она может понять?

– Я… нет, – боже, ответила, прям как Сайрам на лестнице. Нужно скорее валить отсюда, пока мне не стало еще хуже. Схватив повязки, я ринулась к двери, но учительница тоже встала из-за стола.

– Подожди, – остановила она. – Расскажи мне, что произошло.

Почему-то я замерла. Но желание уйти все еще было со мной.

– Вы знаете, что с Сайрамом? – спросила я, перебирая красные повязки в руках.

– Сайрам, хм… Ты его видела?

Я кивнула.

– Садись. Сегодня его не будет на занятиях, впрочем, как и вчера.

Она немного помолчала, выдерживая тактичную паузу. Может, не хочет мне говорить?

– Понимаешь, у Сайрама в семье тяжелое время. Но скоро он начнет учиться в привычном темпе. Я хочу, чтобы ты его подбодрила, когда он вернется. Ведь вы с ним часто болтаете о том о сем на переменах. Как классный руководитель я вижу, что вы состоите в дружеских отношениях. Могу предположить, что он уже не будет таким, как прежде.

От этих слов я напряглась и удивилась одновременно. Что она имеет в виду под фразой «не будет прежним»? У Сайрама произошло что-то грустное в семье? Его ненормальная мать опять что-то натворила? В этот момент хотелось заткнуть уши, но также хотелось дослушать до конца.

Учительница явно не желала продолжать этот разговор, но раз начала болтать свои сплетни, пусть заканчивает. Поэтому я спросила:

– Что значит «не будет таким, как прежде»?

Она долго тянула, но проболталась:

– Его бабушка… она скончалась пару дней назад. Мама Сайрама звонила мне кучу раз, писала записки и передавала их через сына. Бедный мальчик, потерять близкого человека в таком юном возрасте!

Она готова была заплакать в любой момент. Мое же лицо было каменным. Так вот, значит, что произошло. А я ничегошеньки не знала. Почему он не рассказал мне, своему другу, об этом… Вместе мы бы пережили эту новость куда спокойнее. Но как же его чувства?.. Я совсем о них не думаю. Кажется, я правильно поступила, что не побежала за ним тогда на лестнице. Ему, скорей всего, сейчас хочется побыть наедине с собой, своими мыслями.