Прохладный ветер дул сзади, словно подгоняя меня. Я засунула руки в карманы кофты. Кроссовки нередко шлепали по лужам, в которых можно было разглядеть свое мутное отражение. Вода была практически везде, куда ни ступишь, поэтому обойти лужи не получалось, в такую погоду это стало проблематичной задачей. Оставалось только, где можно, ступать по бордюрам.

В небольшую квартиру на пятом этаже с запахом 10-х годов (откуда я это знаю, меня ведь тогда еще не существовало) меня впустил дедушка. Это почти всегда делал он, когда они с бабушкой были вдвоем дома.

– Разувайся, пожалуйста.

– Может, – начала я, – лучше дашь тряпочку? Там огромные лужи, и боюсь, я оставлю здесь мокрые следы.

Он побежал в ванную, пошарил под нею и принес мне полосатое старое полотенце. Я ступила на него, но уже успела оставить на полу след. Из-за этого мне стало немного неловко. Я разулась там на полотенце, а после вытерла за собой пол.

– Проходи, – пригласил он.

Я положила рюкзак с формой на пол и прошла на кухню. Там перед окном сидела бабушка. Ее руки лежали на столе, теребя что-то мелкое. Это была ручка.

– Привет, бабуля, – подошла я к ней, обнимая.

– Ой, привет, Леоне, дорогая. Какая ты большая уже вымахала, – приобнимала она меня одной рукой.

– Чем занимаешься?

– Да вот, кроссворды разгадываю.

– Интересно, наверное…

– Да нет, это немного скучно. Твой дед меня заставил. Сегодня он рано встал…

Я подошла к раковине и вымыла руки с мылом после улицы. У бабушки была прогрессирующая форма деменции. В свои шестьдесят два она уже плохо запоминала всю информацию, сказанную ей за день, и нередко умудрялась спрашивать одно и то же по нескольку раз. Иногда казалось, что она все отлично понимает, все знает и просто притворяется у нас за спиной. Однако у нее действительно были кое-какие проблемы с памятью. Дедушка всеми способами старался помочь ей развивать память, но многое уже нельзя было вернуть, только приостановить…

Я стряхнула лишнюю воду с рук и вышла из кухни. Там в коридоре меня встретил дедушка, но уже без очков.

– А меня ты не обняла, – будто обиженно сказал он.

– Прости, дедуля.

После этих слов его я тоже обняла. Он обнял в ответ, и мы прошли в комнату. Кухня и большая светлая комната это все, что у них было. Справа стоял старый диван, рядом стол с телефонами и множеством лекарств на нем. Напротив дивана большая стенка почти во всю стену с телевизором и множеством книг на полках. Я села. Дедушка сел рядом со мной на диван. По телевизору шли новости. Что-то про Китай, но я точно не помню.

– Если хочешь, я могу переключить на что-нибудь другое, – берясь за пульт, сказал он.

– Нет, без разницы. Главное, чтобы на фоне что-то играло.

Я глянула на часы на стене. Круглые, с цветочным рисунком, они тикали громко, слишком громко. Каждое их тиканье разносилось эхом в голове. Такие старые неприятные часы…

– Как в школе дела?

– Ничего. Учусь понемногу.

– Тебе там нравится?

– Не сказала бы. Иногда там бывает скучно. А если бы не мои друзья, я бы вовсе туда не ходила, – заключила я. – Там даже физики еще нет.

– Да-а, это печально, – сказал он и слегка улыбнулся. – Физика нужна всем.

– Да и я о том же. Только вот составители школьной программы так не считают.

Он все-таки взял пульт и переключил на другой канал. Научно-познавательный из разряда тех старых вроде BBC.

– О, смотри, передача про вулканы. Все-таки лучше смотреть что-то познавательное, чем эти новости. От них голова болит. Ничего полезного в них не узнаешь, одни сплетни.

– Да, конечно.

Мы помолчали слегка, смотря передачу. Часы противно тикали. Разве дедушка не замечал этого ужасного досаждающего звука? Скорее всего, они с бабушкой уже привыкли.