Мой отец, Рувим, в семье деда был четвертым. Он родился в 1909 году. Но из-за тяжелых родов моя бабушка умерла, и дед Иосиф-Вольф вскоре женился вторично. По старинному обычаю и по предсмертному пожеланию Шейны его женой стала незамужняя младшая родная сестра покойной. Звали ее Витой, и был ей в ту пору всего 21 год. Конечно, это был брак без любви, брак, навязанный традициями и приказом отца, который нарушить она не посмела. И свалились на молоденькую Виту нежданно-негаданно четверо детей старшей сестры. Но стать им второй матерью она так и не сумела. Иегуда, старший сын Шейны, из-за небольшой разницы в годах с мачехой до конца жизни звал ее по имени. Впоследствии родила Вита деду Иосифу еще одного сына и дочь – Мейера и Гиту.

Новорожденного Рувима отдали в деревню какой-то мамке-кормилице. В родную семью он, чужой для беременной мачехи и никому не нужный, был возвращен только в трехлетнем возрасте. Благодаря революции 1917 года отец получил уже чисто светское образование, окончив еврейскую семилетнюю школу, был членом детской еврейской политической организации «Спартаковский союз». О своей причастности к этой организации отец сказал мне как-то под большим секретом лишь в начале 1950-х. Под секретом, ибо после создания в СССР пионерской организации, «Спартаковский союз», как и другие детские организации, был закрыт, как контрреволюционный, враждебный советской власти.

В четырнадцатилетнем возрасте, после окончания школы, папу отдали в ученье некоему Левину, владельцу кустарной ремонтной мастерской. Хозяин был мастером на все руки. Он сам и двое его учеников (собственных детей владельца мастерской) успешно чинили все, чем были богаты обитатели местечка и голытьба всех окрестных деревень – и седла, и велосипеды, и примусы, и кастрюли. Для папы и для детей самого Левина это была настоящая школа мастерства!

Но вскоре началось всеобщее насаждение социалистических программ, исчезли кустари-одиночки, закрылись мелкие артельные мастерские, а многочисленные местечковые мастеровые, оставшись без работы, потянулись в поисках счастья в крупные города. Папа поехал в Киев, где в это время уже жила его старшая замужняя сестра – Мариам, моя тетя Маша. Комната, которую получил ее муж, занимавший тогда какой-то видный партийный пост, была на Подоле – в самом старинном районе Киева, густо заселенном евреями. Ушер Анбиндер, так звали мужа тети Маши, прописал отца в своей комнате, устроил его слесарем на завод, а сам с женой вскоре уехал в Москву, получив новое назначение. Квартира была на третьем этаже углового трехэтажного дома и состояла из одной громадной комнаты площадью в 51 квадратный метр, доставшейся отцу, еще одной маленькой комнаты, где жил сосед Гриша Мичник, и общей кухни. Окна комнаты отца выходили с одной стороны на набережную Днепра, а с другой стороны – на тенистую Борисоглебскую улицу. А еще в этой комнате был угловой балкончик.

17 сентября 1933 года в эту комнату отец привел жену, Малку (Машу) Портную из Бердичева, мою маму. Я же родился 31 июля 1935 года, и в честь своей матери папа назвал меня Шимоном.

В этом же году в Киев в поисках счастья приехал из Чуднова и старший брат отца Евсей (дядя Сея). Когда он вскоре решил жениться, папа перегородил нашу комнату фанерной стенкой, выгородив «переднюю» – комнатку, из которой можно было попасть в обе комнаты. Мы остались в большей комнате с видом на набережную, а дядя Сея с молодой женой – за перегородкой в меньшей и без балкончика с видом на Борисоглебскую улицу. Затем в Киеве объявилась младшая сестра папы – Гита, которая с мужем и дочкой Майей стала жить в передней; позже из Чуднова приехала двоюродная сестра мамы, Рая Пастернак, для которой мама поставила кровать рядом со своей. В 1937 году появилась на свет моя двоюродная сестричка Софья (дочь дяди Сеи), а у соседа Гриши – дочь Рита. Жили все вместе, тесно, общими радостями и, как водится, не без мелких обид.