Вырвала меня из этого ада мать. Получив сигнал тревоги от моего начальства, она, прихватив отца на всякий случай, прилетела из Тюмени в Красноярск и – в Овсянку. На проходной её с отцом остановили – в моём бараке умер солдат от дифтерии и теперь мой барак на карантине – никого не выпускают и не впускают. А уже было темно. И она, оставив моего отца в проходной, сама пошла дальше. Нашла моего врача, поговорила с ним, а он рассказал ей, где мой барак. Она нашла окно, под которым была моя кровать. Она посмотрела на меня. Потом она как-то сумела устроить встречу меня с ней и отцом. Сказала, что скоро заберёт меня отсюда, – чтоб подбодрить меня.

Потом они вернулись в Тюмень и (она работала в Тюменском мединституте на одной из кафедр старшим лаборантом) она пошла к завкафедрой психиатрии Приленскому Ю.Ф. и рассказала о своей беде. Он оформил ей по-быстрому нужные документы, и она снова в Красноярск, в Овсянку. Мой врач сказал, что документы солидные и он может отправить меня в Тюмень самолётом (с сопровождающим), несмотря на карантин.

Так я попал в ТОКПБ – Тюменскую областную клиническую психиатрическую больницу в Винзилях под Тюменью.

ТОКПБ была тоже переполнена, но не так, как Овсянка, – там спали по 2 на 1-й кровати, а здесь матрасы стелили на пол на свободное место. Одному человеку – 1 матрас, подушка, одеяло. После Овсянки снова рай. Дня через 4-5 освободилась койка, и я переехал на неё. Когда общее время пребывания в 3-х психиатрических больницах стало 6 месяцев, то меня направили на комиссию на продление больничного ещё на полгода. А комиссия вместо этого дала мне 2-ю группу инвалидности на год. И через 3 месяца меня выписали – 2-го июня 1982 года. Все выходные, пока я был в больнице, родители меня навещали. И подкармливали и поднимали моё настроение. А на мой день рождения (28 апреля) врачи отпустили меня с родителями на машине в лес с палаткой напрокат и ночёвкой там. Было солнечно, и мы даже позагорали. За полгода больничного мне прислали перевод из Института физики. Я хотел ехать туда, продолжать работу, но врачи сказали, что я должен жить с родителями. И если и искать работу, то в Тюмени. А вообще-то 2-я группа нерабочая, и мне начислили пенсию 60 рублей в месяц.

Это были слова на основе моих писем Игорю Усманову. 30.12.2014 – 06.01.2015.

Через маму обо мне узнала одна студентка из мединститута – Миля, которая занималась в тюменской альпсекции. И она привела ко мне ещё 3-х человек из альпсекции. Один из них – Андрей – был уже инструктором и водил группы альпинистов на восхождения. Но год назад его укусил энцефалитный клещ и врачи запретили ему ходить в горы. А он всё равно ходил в альпсекцию и стал восстанавливаться и планировал в ближайшее время снова идти на восхождение. Сама Миля и её друг недавно получили значок альпиниста. Они часто меня навещали, мы делали несколькокилометровые прогулки по городу, они рассказывали, как занимались на скалах «Семь братьев» на Уральских горах. Звали и меня на тренировки в свою секцию. Но мне сначала надо было найти работу. Куда мама ни ходила со мной – везде отказ. Андрей вроде нашёл место, но оно вскоре оказалось занято. Состояние моё было таким, что я написал такой стих:

Если мне доводилось помыть машину у отца в гараже, то это радость была для меня.

Раз после выписки из больницы у меня появилось много свободного времени, то я стал повторять то, что мы изучали в универе – электродинамику, квантовую механику (по книжкам, которые я перед Красноярском в нескольких картонных коробках увёз из Академа в Тюмень). Дошли руки и до книжки Дирака «Принципы квантовой механики», которую я купил в «Академкниге». Прочёл её от корки до корки. И вроде всё понимал.