Ему было далеко за сорок. Антон был родом из Владивостока, но студенческие годы провёл в Австралии, где получил первый университетский диплом. В Америку он приехал пять лет назад после нескольких месяцев, проведённых в Сингапуре. Решение покинуть Россию было продиктовано обстоятельствами: высокопоставленные чиновники пытались отобрать его бизнес, и угроза возбуждения уголовного дела с обвинением в растрате четверти миллиарда долларов стала последней каплей. Не дожидаясь неизбежной кульминации, Антон и его партнёры решили покинуть страну, увезя с собой свои семьи.

Однако оставаться там было небезопасно: между Россией и Сингапуром существовало соглашение об экстрадиции, и, стоило бы российским властям завести дело, как их тут же выдали бы. Антон и его партнёры были словно под прицелом, и вскоре решили продолжить путь в США, надеясь на большую безопасность. Сперва они рассматривали эту страну как временное убежище, но вскоре поняли, что хотят остаться здесь навсегда.

Антон вспоминал с теплом свои первые дни в Америке. Преследование на родине, казалось, прекратилось, и он начал обустраивать свою жизнь на западном побережье. Купил уютную квартиру, устроил сына в престижную школу в Силиконовой долине, в самом центре Пало-Альто, округ Санта-Клара. Он искренне верил, что все беды остались позади, и жизнь, наконец, войдёт в спокойное, размеренное русло.

Однажды, словно гром среди ясного неба, вопреки всем его ожиданиям, на парковке у квартиры Антона появился тот самый чёрный фургон с тонированными стёклами. Ничего не подозревая, его супруга открыла дверь двум незнакомцам в гражданской одежде, и события развернулись по давно знакомому сценарию: задержание, наручники и путь в тюрьму.

– Хорошо хоть сын был в школе и не видел этого безобразия, – с горечью вспоминал Антон.

Та же участь постигла и его партнёров. К несчастью, международный розыск, отсутствие связи между ними, возбуждённые уголовные дела и давление со стороны российских властей привели к неизбежному расколу в отношениях. Каждый из бывших соратников начал давать разные показания в калифорнийском суде, стараясь спасти себя.

Никто из них не хотел возвращаться в Россию, где каждому грозило не менее восьми лет лишения свободы. Единственным выходом было подать ходатайство о предоставлении статуса беженца, но это оказалось куда сложнее, чем обещали адвокаты. Первый суд вынес решение, что, несмотря на некоторые погрешности в российском уголовном деле, речи о присвоении статуса беженца быть не может.

Антон не собирался сдаваться и подал апелляцию, надеясь на пересмотр дела. Во время наших бесед он не раз признавался, что много раз пожалел об этом шаге: апелляция затянулась на три долгих года, которые не будут зачтены в срок, к которому его могли приговорить в России.

Мы с Антоном быстро сдружились. У него была внушительная коллекция книг, которую он аккуратно хранил под своим матрацем и регулярно пополнял новыми экземплярами, высылаемыми ему по почте супругой. Мы часто обсуждали книги и их авторов, политику и религию, играли в шахматы, а порой беседовали втроём с Тави, нашим соседом из Эстонии.

Тави, голубоглазый шатен с открытым лбом, детским выражением лица, проницательным взглядом и тонкими губами, был на целую голову выше Антона. Большие тёмные круги под глазами придавали его облику болезненный вид, и от этого казалось, что его постоянно лихорадило. В отличие от стройного и подтянутого Антона, Тави казался горой мышц, и поначалу можно было подумать, что он неповоротлив. Однако это было обманчивым впечатлением – многолетние тренировки по тайскому боксу сделали его движения быстрыми и точными.