Во время Японской войны и усмирения Сибири в 1905 г. некоторые известные художники по своей инициативе писали портреты П. К. Ренненкампфа. Среди них – художник Кравченко.[91] Он написал пером (чернилами) характерный портрет моего мужа в сюртуке, без головного убора, что ему удалось великолепно, а потом еще один – карандашом и тушью. Муж был изображен в громадной папахе, в своей любимой казачьей форме. Сходство было схвачено удачно. Оба портрета были небольшие, около 1/2 аршина. Жаль, что они утрачены во время революции[92] в Таганроге. Писал портрет и известный Верещагин. Все находили, что лицо моего мужа весьма характерно и само просится на полотно.

Когда П. К. Ренненкампф командовал третьим ар[мейским] корпусом, с ним произошел случай, о котором мне рассказал один из его адъютантов. Шли большие маневры с участием командующего войсками, начальником штаба которого был генерал Сиверс[93].[94]

Начальник штаба, докладывая командующему войсками, умышленно исказил действия Ренненкампфа во время маневра с очевидной целью уронить боевую славу и тактику моего мужа. Он думал, что Ренненкампф не поймет, от кого исходит эта ложь. Начальник штаба питал беспричинную неприязнь к генералу Ренненкампфу, который, вероятно, был ему почему-то несимпатичен. Большую роль играла зависть.

Муж мой узнал об этой умышленной лжи случайно от присутствовавших на докладе. Он возмутился до глубины души и решил не оставлять этого проступка безнаказанным. По окончании маневров начальники всех частей, в том числе и Ренненкампф, собрались для их разбора у командующего войсками. При приближении моего мужа генерал Сиверс[95] протянул ему руку, чтобы поздороваться, но она осталась в воздухе. Сиверс[96] был удивлен и поражен. Он никак не думал, что его интрига уже дошла до моего мужа. Другие участники маневров не удивились произошедшему. Они знали прямой характер генерала Ренненкампфа и уже слышали об интриге Сиверса.[97] П. К. Ренненкампф, не сказав ни слова, при гробовом молчании всех присутствующих, медленно повернулся спиной и отошел от интригана.

На другой день он послал к Сиверсу[98] своих секундантов. Ренненкампф потребовал, чтобы генерал Сиверс[99] в присутствии всех начальников отдельных частей, участвовавших в маневрах, признался командующему войсками в своей лжи. В противном случае он вызывал Сиверса на дуэль.

Немного подумав, генерал Сиверс[100] согласился[101] извиниться перед моим мужем. В присутствии всех упомянутых лиц и командующего войсками генерала Мартсона[102] он в точности произнес фразу, которую потребовал от него мой муж: «Ваше Высокопревосходительство], то, что я доложил Вам о действиях генерала Ренненкампфа на маневрах – неправда. Я солгал». Все, в том числе и вышеупомянутый генерал, знали, что муж мой стреляет без промаха. Сиверс же был совершенно не военный и вряд ли когда-либо упражнялся в стрельбе. Страх перед смертью заставил его превозмочь стыд и признаться во лжи. В городе и в военных кругах много говорили об этой истории. На мой вопрос, так ли это было, муж все подтвердил.

Муж часто скрывал от меня грязь и интриги мира сего, чтобы не омрачать мое спокойствие и душу. Я далеко не безразлично относилась к неправде и коварству и тяжело переживала, а он меня берег.

П. К. Ренненкампф много лет командовал третьим армейским корпусом, стоявшим в городе Вильно. После ухода в отставку слабого здоровьем генерала Мартсона он был назначен командующим войсками Вил[енского] военного округа. Как сейчас помню, мы с мужем провожали уезжавшего генерала Мартсона. На вокзале в открытых парадных комнатах собралось порядочно большое общество. Всех очень интересовало, кто будет назначен вместо него. Мы с мужем не думали, что он может занять этот пост. Моему мужу давно пора было получить округ, но его всегда обходили по службе, и мы не ждали чуда.