– Посмотрите, футболку украла, – наигранно всплеснув руками, заявляет неприятная женщина, затем злобно добавляет, – я же говорила…

Приходить в себя и соображать, что здесь происходит, начинаю после того как вижу в руках человека, пытающегося ранее залезть в карман моей куртки, помятую футболку.

– Это не моё… я не брала… – широко раскрыв глаза, я искренне изумляюсь происходящему.

– Ещё и наглая такая, – кричит кто-то из толпы.

Дикость… Становится страшно, неадекватность этих людей меня пугает… Пытаюсь освободить руку, закрыть уши, глаза, заслониться от обвинений. Отчаянные попытки объясниться беспощадно пресекаются. Начинаю понимать, что в такой ситуации бессмысленно пытаться что-то доказать. Будто обезумевшие, люди кричат, дергают меня за рукава и обвиняют в воровстве. Они руководствуются не здравым смыслом, им не нужны аргументы. Ожесточенные и безжалостные, они хотят хлеба и зрелищ. Нужно менять тактику поведения.

– Мне это надоело! – громко, чётко, решительно заявляю я. Чувствую, как мои глаза наполняются ненавистью и презрением к этому сброду. – Вызывайте полицию!

– Будет тебе полиция, – произносит зачинщица скандала.

Терпеть не могу панибратство. Но сейчас не получится строить из себя тургеневскую барышню.

– Отпустил немедленно, ещё раз прикоснёшься… – одёргивая руку, обращаюсь к удерживающему меня мужику. Видимо, мой голос звучит убедительно, поскольку он ослабляет хватку.

Ситуация идентична видению. Ощущения идентичны.

– А потом нам, добросовестным налогоплательщикам… – поднимая вверх указательный палец и важно качая головой, кричит худая высокая женщина с пятном на рубашке, – содержать за свой счёт этих уголовников в тюрьмах…

Стоит порекомендовать ей для начала сменить рубашку, но мысль не успевает приобрести речевое воплощение. Отвлёкшись от меня и происшествия с футболкой, толпа начинает обсуждать действующее правительство и грядущие изменения в налоговом кодексе. Не пытаюсь ничего объяснить, очевидно, что никто не хочет меня слушать и слышать. Веду себя отстранённо, смотрю вдаль, жду прихода человека в форме и фуражке. В пылу спора люди продолжают кричать друг на друга. Теряю интерес к происходящему. Голоса становятся обезличенными, словно сливаясь воедино, они перестают принадлежать женщинам или мужчинам. Серая масса… Меня всё ещё удерживают за рукав. Досадное обстоятельство, иначе просочившись сквозь толпу, я бы просто ушла… Полагаю, теперь моего отсутствия никто бы даже не заметил.

– Расступитесь! Отойдите! – требует мужской голос с металлическими нотками. – Я сотрудник службы охраны торгового центра.

Наконец-то. Теперь можно вздохнуть спокойно. Люди вокруг меня заметно оживляются.

– Где же ты раньше был, сотрудник охраны? Здесь средь бела дня у тебя под носом воруют, – раздаётся назидательный голос из толпы.

Опускаю голову. Молчу. Сейчас не имеет смысла что-либо объяснять, доказывать или оправдываться, больше времени потрачу на ненужные склоки. Окажусь в полиции, тогда и нарушу молчание. Расскажу о похищении, особняке, в который меня привезли, постараюсь описать ситуацию и внешность преступников максимально достоверно. Мне поверят. Кроме того, думаю, что Макс с запятнанной перед полицией репутацией. Главное, уехать из торгового центра, подальше от похитителей и обезумевшей толпы, готовой разорвать на части.

– Сейчас во всём разберёмся… – ловко защёлкивая на моём запястье браслет от наручников, произносит сотрудник службы охраны. – Я доставлю её в полицию.

Крепко держа меня за руку, он начинает уверенно пробираться сквозь толпу. Испытываю чувство морального удовлетворения.