– А он?

– Он сказал, что мой гонорар надо провести через бухгалтерию, он уже подписал ведомость, а сам уезжает в командировку. А его сотрудники заявили, что знать ничего не знают. Я полгода к ним ходила, Александр Иванович то на совещании, то в командировке, бухгалтерша мне уже хамить начала…

– А второй раз?

– Года через полтора мне позвонила одна особа, представилась заведующей отделом переводов в его фирме. «Ах, вас рекомендовал сам Александр Иванович, он вас так хвалил, так хвалил…» И попросила перевести довольно большой текст, страниц двадцать. Я, конечно, рассказала про первый случай. «Ну что вы, это какое-то недоразумение, видите ли, тогда у нас не было службы переводов, а сейчас всё официально, под моим личным контролем…» В общем, распиналась не знаю как. Дамочка из тех, что всё равно не отстанет. Договорились о цене. Перевела. Где гонорар? «Как, – говорит, – разве мы вас не предупредили? Это был контрольный перевод, бесплатный. Но вы блестяще с ним справились и в следующий раз…» – «Какой ещё следующий раз?! Во-первых, никто меня не предупреждал, мы же лично с вами о цене за страницу говорили. Но даже если бы предупредили, где вы видели контрольный перевод на двадцать страниц? Одна страница, ну, две от силы…»

– И что же? – спросила Зойка. – После этого был ещё третий раз?

– Нет, в третий раз я не переводила, – нахмурилась Зина, припоминая. – Но какой-то ущерб точно был. А, вспомнила! Эта же мадам позвонила мне примерно через год. Сказала, что они горят, что если через две недели не представят спонсорам отчёт, то фирме грозит банкротство. «Да, – говорит, – кажется, мы перед вами немного виноваты, но Александр Иванович распорядился сполна заплатить вам и за тот, контрольный перевод, и за какой-то перевод, который вы делали для него три года назад в частном порядке. Видите, он всё помнит! Но мы сможем с вами расплатиться, только если вы поможете нам с этим отчётом, мы горим, понимаете, горим, спасайте!»

– И ты?

– Я решила, что Бог троицу любит. Но сказала, что не начну переводить, пока не выплатят авансом хотя бы половину от стоимости третьего перевода. «Да! – кричит. – Да! Александр Иванович согласен на все ваши условия, но отчёт будет готов не раньше чем через неделю. Вам придётся перевести пятьдесят страниц за два-три дня. Прошу вас, высвободите для этого время, откажитесь от других переводов, возьмите отпуск!» Я так и сделала, отказывалась от любой, даже очень выгодной работы. Через неделю начала им звонить. «Нет, – говорят, – отчёт ещё не готов. Позвоните завтра». А дней через десять эта дамочка сухо сказала: «Извините за беспокойство, мы справились своими силами».

– Да, – прочувствованно сказала Зойка. – Пожалуй, это стоит моих анализов. Посмотри, там икры не осталось? Нет, конечно! Тогда пошли отсюда.

– Подожди, я хочу купить альбом этого художника.

– Продолжаешь поддерживать бизнес Александра Ивановича?

– При чём тут его бизнес? Просто художник замечательный. Этот альбом я папе подарю, читать ему уже трудно, пусть смотрит иллюстрации, ему понравится, я уверена. А главное, я скажу папе, что в этот альбом, а частично и в картины вложен мой труд. В размере трёх переводов.

Ирина Владимировна сидела на конференции в музее Чехова и с интересом прислушивалась к докладам. Она была не литературоведом, а доцентом архитектурного института и на эту конференцию попала по приглашению знакомой критикессы. Ирину Владимировну попросили рассказать о дружбе Чехова с архитектором Шехтелем.

Почти все доклады нравились Ирине Владимировне, но читали их исключительно пожилые или совсем старые литературные дамы с хмурыми, сердитыми лицами. И одеты они были, будто в униформу, в нечто линяло-серое, «немаркое», как когда-то говаривала бабушка Ирины Владимировны. Да и погода не радовала: конец февраля, за окном обрыдлая московская слякоть. Солнце робко пыталось выглянуть из-за туч и сразу пряталось, словно испугавшись собственной дерзости. Антон Павлович как всегда грустно смотрел со своего большого портрета на стене. «Это неудивительно, – думала Ирина Владимировна, – профессии музейщиков и литературоведов становятся, к сожалению, анахронизмом. Молодых сюда не заманишь. Сколько же они получают, бедные? Наверное, всем приходится где-то подрабатывать, преподавать…»