Все еще удивленно хмыкая про себя, директор походил по залу, потом оживленно обернулся.

– Господин полковник, а не будет ли это ограничением работы наших спецагентов и заграничных отделов? Ведь, сколько бы мы ни ругались с Советами, наш основной и опаснейший враг – это Китай.

– Сэр, если вам недостаточно моих заверений, вам будет отдельный конфиденциальный звонок. А насчет Китая, не беспокойтесь, об этом думают. Вы будете в курсе всех операций и плановых разработок.

– Дорогой полковник, для меня это будет существенным подтверждением ваших претензий на исключительность. – Уже весело, о чем-то быстро размышляя, проговорил Колби. – Для этих целей, если понадобится, мы и весь аппарат приобщим к делу. – Сэр, если интересы миссии и обстоятельства будут требовать этого, то не исключено и такое. Аппарат работает не на меня, но на государство Соединенные Штаты и за сохранение мира на планете. Как это не патетично звучит, но это так. И за это, нам всем и мне в том числе, очень и очень неплохо платят. Сэр, я что хочу сказать: в общем, это мои опасения. Играть, в романтические эпизоды невезения и страха, я не собираюсь. Я не только ответственное лицо в программе президента, но и персона постоянно находящаяся под давлением внешних террористических сил. Поэтому, я со всей серьезностью отношусь к своей миссии и безопасности своих сотрудников.

Директор, словно опомнившись от кошмара съемок виденного взрыва, осмотрелся вокруг. Посмотрел отрешенно на молчавших подчиненных, медленно прошелся вдоль высоких стульев, о чем-то мучительно думая. И, выжимая из себя остатки виденного, оживленно продолжил.

– Да. Да-да. Несомненно. Конечно. Хорошо. Я уже получил депеши относительно вас. Не сомневайтесь, полковник, все пункты требований будут выполнены. А в Бразилии как ваша миссия прошла?

– Сэр, – уже мягким, ласкающим голосом священника, молвил Маккинрой, – это интересы президента. Я также выполняю его приказы, как и вы.

– Такое ощущение, что вы конкретно работаете только на президента.

– Что делать, сэр, я подчиненное лицо. Я дипломат под крышей разведки, но не наоборот. На меня может ужасно давить еще и госсекретарь Киссинджер.

– Понятно, господин полковник. А вы можете нам сказать процент потери ваших сотрудников за последние пять лет?

– Господин директор, я не могу этого сказать, так как у меня не гибли сотрудники.

– Вот. Вот. Господа! Я обращаюсь к вам, начальники штабов и отделов – учитесь у мистера Маккинроя. Мне хотелось бы, чтобы такой процент был в каждом отделе. И чтобы процент скандалов международного уровня от нашей работы и наших провалов был бы также нулевым. Вот здесь я очень рад за полковника, который очень скоро будет генералом. Удачи вам в дальнейшей службе, полковник.

Чело начальника удивительно быстро потеплело, подобрело. Порадовал эксперта:

– Господин, полковник, все требуемые документы вам передадут через три часа. Все службы в Азии будут отдельным приказом поставлены в служебную известность.

– И, самое главное, сэр, – эксперт заговорил выразительнее, – те лица, которые не будут соответствовать выполнению моей миссии, должны отзываться обратно в Штаты немедленно. И находиться в пределах метрополии безвыездно до окончания моей миссии в Азии. Или до специального извещения.

Директор снова недоверчиво посмотрел на Маккинроя.

– И сколько продлится ваша, с позволения сказать, столь важная миссия?

– Столько, сколько потребует время, сопротивление недругов и наши возможности.

Руководитель болезненно покачал головой.

– Не совсем становится понятно. Не будет ли ваша миссия мешать, прочим службам выполнять свои текущие функции и стратегические задачи Управления?