– На учёбу и тут дорога ему «не заказана». Сейчас уже он самостоятельно трактор водит, а зимой курсы механизаторов. Повзрослеет, и потом сам решит! – отец считал, что сын ещё не возмужал как следует.

– А сколько он зря времени растеряет? Ты остынь, подумай. Давай спокойно посчитаем моё время и твоё время. Сам увидишь. Значит так… —

В доме исчезли видные в окно силуэты, наверное, люди присели за стол, и разговаривать стали тихо. Разобрать можно было только отдельные слова. Петька не без гордости сказал:

– Вот, схлестнулись «одноклассники», который хриплый – Профессор.

– Я знаю. А сам-то ты на чьей стороне? —

Петька почесал затылок и слегка усмехнулся.

– Трудное дело. Они меня из дома выгнали за то, что я ни нашим, ни вашим, – сказал он. – Их обоих надо понять. Профессор, он давно городской, он рассуждает по-городскому. А отец мой, другое дело, – для него это главная болячка какая-то? Людей в колхозе маловато, особенно мужиков мало. Но он правду про меня говорит. На тракторе нас в школе учили, вместо уроков труда и на курсы пошлют от колхоза. И с отцом спорить сложно: он крепкий как кремень, на своём стоит. Он и дальше будет меня толкать, в механики. И он за колхоз стоит, потому что у нас дела в гору пошли, новый комплекс построили и силосные ямы там большие и коров 300 голов закупили. Ну, а Профессор, – он городской и «учёный»… —

– Разве плохо, учёным быть? – спросил я.

– Почему обязательно плохо? Нет! У Профессора свои принципы и им нужны молодые наверное.

В это время Любаша, подергивая Петьку за локоть, за рубашку, обратила наше внимание на погоду. Тучи незаметно для нас покинули небо и открылись на темном с голубизной фоне яркие звезды. Затих и ветер и по-летнему тепло стало и птицы защебетали в ночной тишине.

– Петька, что ты? – обиженно спросила Любаша.

– Сейчас… – неторопливым голосом сказал Петька и снова прислушался к разговору в доме – Люб! Погоди! Послушаем. —

В это время в доме опять разговор перешел в громкие тона

– Ты, как поп, знаешь только свой приход! – говорил хриплый Профессор. – Заладил, попугайски – колхоз, колхоз. А науку тоже надо поднимать и продвигать и умная молодежь в науке тоже нужна…

Там в доме замолчали.

Петька осторожно тронул меня за плечо и сказал негромко, чуть ли не шепотком:

– Ну, ладно, мы пойдем с Любой прогуляемся, до фермы и обратно. – А это значило пройти всю деревню к другому её концу.

Любаша не спешила идти, когда Петька быстро сбежал с трех ступенек крыльца к калитке. И я успел спросить-сказать:

– Уедет твой Петька? —

Девчонка посмотрела на меня:

– Ну и пускай. Не привязанный же он верёвками. – Помолчала и добавила: – А только никуда он не уедет… – и умиротворенно засмеялась и сбежала с крыльца поспевая за своим любимым.

А в доме опять раздавался громкий разговор.

Войдя в дом, я поздоровался с хозяйкой, которая суетилась в соседней комнатке за перегородкой и вышла мне на встречу услышав, что я закрыл входную дверь с хлопком (от порыва ветра в сени воздух подтолкнул дверь, которую я только легонько направил). Хозяйка вышла в красивом переднике с цветами поверх обычного платья.

– Кваску свежего для запивки, – сказала она, – с изюмом настоян, на чистом сахаре. —

Тут заметался и бросился к ней муж Пенкин.

– Сядь, не егози, – сама поставлю, – строго сказала она ему и водрузила жбан на стол, уже собранный к ужину будто праздничный.

(Как же, – гости из города, да ещё и Профессор, учёный, о котором знали все взрослые и которым гордились: «из их деревни вышел академик» – говорили).

Наверное, ни в одном ресторане на всей планете не увидишь такой еды, какая живописно заполнила этот стол. Маленькие, пупырчатые, янтарного цвета огурчики в пузатой стеклянной банке были похожи на золотых рыбок, затаившихся в укропе, как в водорослях. Тут же квашенная капуста, украшенная морковкой и красными бусами клюквы, пронзительная кислость её ощущалась на расстоянии. Свет лампочки из абажура над столом играл в слезах растительного масла. И в центре стояла кастрюля с ухой из нашей свежевыловленной рыбы. Рыба была и в жаренном виде рядом с открытой большой посуды с отварной картошкой.