Как и мы, киты состоят из плоти и крови, из костей и нервов; они тоже, как и мы, теплокровные позвоночные, выкармливающие детенышей молоком. Мы с ними дышим одним и тем же воздухом – только, в отличие от нас, они играют, общаются и живут целиком и полностью в море. Все это и делает китов тем, что они есть. Культура же в форме различий в поведении разных групп и вокальной идентификации делает китов тем, кто они есть.

Если как следует задуматься об этом, разве не становится очевидно, что другие животные не обладают культурой в человеческом понимании? У китов – своя, китовая культура. У слонов – слоновья. Вопрос не в том, насколько их культура близка к нашей. Скорее, он звучит так: «Каковы культуры у разных видов?» Или, если взять еще шире: «С кем мы здесь? В чем заключается образ жизни, который ведут разные существа, населяющие нашу планету? И что на самом деле мы теряем, стирая тот или иной вид с лица Земли?»

Сегодня утром, надев наушники, я слышу, правда едва различимо, отдаленное пение горбатого кита. Это пение предназначено не для кого-то конкретно – оно безадресно, для всех и для каждого.

Напротив, кашалоты, поисками которых мы сейчас заняты, чрезвычайно избирательны в том, к кому они обращаются. Задача Шейна – разобраться, почему кашалоты объединяются в своего рода племена, именуемые кланами, и как решают, кто они и с кем – кто для них свой, а кого нужно остерегаться.