Сейчас кашалоты могут пробыть на поверхности всего несколько минут, а могут и задержаться подольше. Типичный час из жизни взрослого кашалота включает в себя долгое погружение на глубину, где есть добыча, охоту, а затем подъем и промежуток примерно в 10 минут, чтобы подышать. Однако бывает, что кашалоты занимаются чем-нибудь еще. «Время от времени они вдруг решают немного расслабиться, – говорит Шейн, – отдыхают и общаются часок-другой».

Молодой кашалот круто уходит под воду. Обычно детеныши этого не делают, но…

«Кода![8]» – кричит Шейн.

Из наушников несутся короткие серии щелчков. Кодами называют не обычное размеренное щелканье китового сонара, а серии с переменной пульсацией, включающие от трех сигналов до порой четырех десятков, чем-то напоминающие морзянку. У кашалотов это своего рода индивидуальные позывные. Или, если угодно, декларация принадлежности. Обмениваясь кодами, кашалоты представляются, выясняют личности других китов и определяют, что за группа им встретилась – та, с которой можно пообщаться, или та, которой лучше избегать[9].

Киты часто сопровождают кодами свои перемещения, в том числе когда заныривают на глубину и всплывают на поверхность, или когда здороваются с членами своей семьи, или встречают самца, или чувствуют присутствие хищников. Когда Хэл Уайтхед, положивший начало изучению кашалотов, впервые стал свидетелем появления на свет детеныша, он отметил: «В момент рождения обмен кодами звучал особенно интенсивно»[10].

В наушниках разворачивается пестрая звуковая картина: глубокое, отдаленное тиканье эхолокационных щелчков и близкое потрескивание код – такое громкое, что кажется, будто кто-то издает его прямо у меня над ухом. Признаться, когда я впервые надел наушники, то подумал, что это капитан Дэйв с хрустом разминает кисти у меня за спиной, нарочно мешая мне. Ясность и сила позывных кашалотов изумляет меня. Звучат они примерно так: «Один. Два. Три-четыре-пять».

Никто толком не понимает, что за информация зашифрована в этой китовой морзянке. Кроме, конечно, самих животных – они-то точно знают, о чем идет речь.

Мать, которая спала в водной толще, теперь оживленно обменивается кодами с другими китами. Это похоже на перекличку, вызов-ответ. «Я здесь», – говорит один. «А я вот», – отвечает другой. Чем не разговор? По всей видимости, детеныш решил нырнуть, чтобы поприветствовать кого-то прибывшего.

И вот рядом с матерью появляется еще одна взрослая самка. Три кита отдыхают на поверхности бок о бок и мерно дышат. Детеныш справа, самая большая самка слева. Я чувствую, как глубоко они расслабляются после физического усилия. Каждый напряженный выдох выбрасывает в воздух облачко пара, в котором вспыхивает маленькая радуга и тут же рассеивается на морском ветру.

Оба взрослых кашалота погружаются под воду, чтобы зависнуть вертикально и отдохнуть. Всего несколько минут – и детеныш начинает бить по воде, поднимая внушительные фонтаны брызг. Даже у совсем маленького кашалота хвост достаточно большой, чтобы хлопки производили впечатление. Похоже, малышу надоело бездействие. Мы насчитываем 21 хлопок.

«Видно, он хочет сказать: "Давай, мам, просыпайся уже"», – смеется Шейн.

Тем временем он не забывает слушать двух других кашалотов, которые, похоже, находятся километрах в двух отсюда. Потом они умолкают.

Несколько мгновений тишины – и еще один кит, взрослая самка, всем телом мощно возносится над океаном примерно в 300 метрах от нас, слегка выгнув спину. Падая обратно, она как будто нарочно ударяет головой о поверхность воды так, чтобы грохот получился максимально эффектным. Во второй раз она прыгает с широко раскрытыми челюстями, и из углов ее пасти струится вода. Это зрелище – такого я больше не видел никогда – само собой моментально запечатлевается в моей памяти с фотографической точностью. Она заныривает на некоторую глубину, разворачивается обратно к солнцу и принимается работать широким хвостом с силой, достаточной, чтобы подбросить ее массивное тело в воздух. За этим прыжком следуют еще четыре. Мы ошеломлены грандиозной массой и мощью животного.