– Да вы беллетрист, генерал! – проворчал Черчилль, когда О’Коннел наконец-то исчерпал свое красноречие. И только теперь предложил ему одно из кресел у журнального столика.

Черчилль всегда считал, что докладывать военные должны стоя. Как только позволяешь им садиться, они забывают о его неармейском чине и позволяют себе расслабляться. Не догадываясь при этом, что, наоборот, генералы более уверенно чувствуют себя только тогда, когда стоят перед ним навытяжку, которая привычно порождает у них ясность ума и краткость речи.

– Простите, сэр?..

– Я по-прежнему не в состоянии зрительно уяснить, что собой представляет этот их «Лагерь дождевого червя» и каково его истинное предназначение, однако рассказом о подземной гидроэлектростанции, подземных станциях железной дороги, заводах, лабораториях и обо всем прочем вы меня увлекли.

– Благодарю, сэр.

– Хотя и предвижу, что все эти объекты, плод умозаключений, а не зрительной разведки, и вряд ли кто-либо из ваших агентов способен нанести их на карту-схему «Регенвурмлагеря».

– У нас нет такой схемы, – признал О’Коннел.

– Именно поэтому лично мне благодарить вас пока не за что, генерал. А те объекты, которые вы только что перечислили… Любому школьнику понятно: для того, чтобы этот подземный город СС существовал, необходимы электростанция, госпиталь, хлебопекарня и подземная железная дорога, которая неминуемо должна пролегать под Одером. И еще. Я не стану благодарить вас до тех пор, пока не получу ответ на предельно простой вопрос: «А все-таки, на кой черт германцам понадобился этот лагерь? Да к тому же, на правом берегу Одера?!».

С монашеским благоговением выслушав сэра Черчилля, его секретарь озарил свое лицо той иезуитской улыбкой, в которой уже и в самом деле угадывались отблески костров инквизиции.

– Готовясь к этой войне, фюрер, очевидно, решил…

– Позвольте, – теперь уже довольно резко прервал генерала премьер, – из ваших материалов следует, что возводить этот подземный монстр начали задолго до появления Гитлера на политической арене.

– Вы правы, но именно Гитлер, исходя из концепции покорения России…

– Порой у меня создается впечатление, генерал, что создавалась эта огромная подземная база не для той войны, из которой мы благополучно выходим, а для той, которая еще только предстоит, когда и германцы, и русские, а также, даст Бог, и мы с вами, станем реальными обладателями того сверхмощного оружия, которым пока что лишь запугиваем друг друга.

– Судя по тому, какие усилия прилагал фюрер, чтобы завершить строительство лагеря, свою «сверхмощную» войну он рассчитывал начать еще в разгар нынешней.

Черчилль впал в одно из тех молчаний, в которые впадал в самых неожиданных ситуациях. При этом он не предавался размышлениям, нет, это было некое состояние интеллектуальной прострации, во время которого он словно бы выпадал из времени и обстоятельств, из всего того пространственно-временного мира, в котором в принципе должен был существовать.

– Что мы можем предпринять, генерал? – с трудом возвращался в реальный мир премьер.

– Чтобы овладеть «Регенвурмлагерем»? – поморщился О’Коннел, пытаясь уловить ход его мыслей. – Это невозможно. Русские уже на Висле и вскоре лагерь окажется в их руках. Даже если бы отрядам союзной нам Армии Крайовой удалось на какое-то время захватить эту базу, продержаться сколько-нибудь долго они не смогли бы.

– Но это в принципе возможно, чтобы отряды союзной нам партизанской армии хоть на какое-то время захватили эти подземелья?

– Уже вряд ли. Все большая часть поляков склоняется на сторону Армии Людовой, созданной в России. Поскольку ее части наступают вместе с частями Красной Армии.