Но больше всего Элизабет тревожила последняя мысль Луизы. «Этот мир станет их миром».

Смогла ли она действительно открыть дверь в нечто непостижимое?

Элизабет откинулась на спинку стула, воспоминания нахлынули, как холодный душ. Она вспомнила свои споры с родителями, которые, будучи глубоко верующими протестантами, настаивали на её посещении церкви. Тогда это вызывало у неё раздражение. Для неё церковь была символом торможения прогресса, ограничивающим человеческую мысль.

– Религия – это миф, который держит человечество в оковах! – заявила она однажды, когда отец строго посмотрел на неё, требуя объяснить её отказ идти на воскресную службу.

Она помнила, как, в ярости, сорвала с шеи золотой крестик – подарок на первое причастие.

– Я – атеистка! – почти крикнула она, бросая крестик на стол.

Мать тогда ахнула, закрывая лицо ладонями, а отец покраснел, его глаза метали молнии, но он ничего не сказал.

Элизабет тогда ощущала победу. Она была уверена, что освободилась от устаревших убеждений, которые мешают человечеству двигаться вперёд.

Но сейчас, сидя с бокалом вина в баре, её уверенность дала трещину. Она добилась того, что веками казалось невозможным. Она оживила мёртвых. То, что она считала идеалом прогресса, свершением науки. Это открытие превосходило все мечты о Нобелевской премии. Но почему же это достижение теперь внушало ей тревогу?

Элизабет допила вино одним глотком, бросила на стойку несколько франков и вышла из бара.

Она медленно шла по освещённым улицам города. Прохожие сновали туда-сюда, кто-то смеялся в компании друзей, кто-то торопился, сосредоточенно глядя в телефон. Эти люди были живыми. Их лица, эмоции, жесты – всё в них кричало о жизни.

Но Луиза… и девять других. Да, их тела функционировали на базовом уровне, но были ли они живыми? Они не ели, не пили. Желудок, печень, почки – органы, жизненно важные для человека, у оживлённых не работали. Их пульс был нестабилен, температура тела аномально высокой. Каждый из них был словно неполным пазлом, где не хватало ключевых деталей.

Элизабет дошла до своего дома, поднялась по лестнице и открыла дверь квартиры.

Здесь давно царила тишина одиночества. Она привыкла жить одна. Однако на стенах всё ещё висели старые фотографии – она и Вернер, молодые, счастливые, обнимающиеся на фоне Альп. Они всегда вызывали у неё смешанные чувства.

Вернер был тем, кто мог принести ей тепло и покой, но её страсть к науке разрушила их брак. Простая жизнь плотника, его стремление к уюту и семейному счастью не совпадали с амбициями Элизабет. Они расстались спустя два года, но она всё ещё любила его. Теперь он был женат, у него была другая семья, где он нашёл счастье.

Элизабет тяжело вздохнула. Ничего не вернуть.

Теперь для неё была только одна цель – Луиза. Сестра была смыслом её жизни. Вернуть её к полноценной жизни, выяснить, что пошло не так, и как исправить эту аномалию – вот что теперь занимало всё её время и мысли.

Той ночью Элизабет не видела сна. Она видела кошмар. Ей снился мир, о котором говорила Луиза. Это была тёмная, бесформенная вселенная, где всё подчинялось неведомым законам. Вместо звёзд – чёрные бездны, испускающие зловещие световые вспышки. Земля, если это можно было так назвать, была покрыта вязкой, как смола, массой. На горизонте не было солнца, только мерцающий красноватый полумрак, пронизывающий всё.

И там были они. Существа. Их формы нельзя было описать. Они не имели ни рук, ни ног, ни глаз, но всё же их присутствие ощущалось. Это были тени, проникающие вглубь сознания. Они не нападали, но заставляли испытывать леденящий ужас.