– Врешь, собака, это ты его убил, я знаю, – дернулся в мою сторону Всеслав, только дружинники его удержали.

Князь же только хмыкнул на мои слова, а Добрыня сделал непонятный мне жест головой и запустил пятерню в свою бороду.

– Сам ты пес смердящий, одна лжа из тебя и льется. Вон на торге бабы тоже болтают, что это чуть ли не я Добрыню отравил. Только на пиру том меня не было, да и в городе тоже, когда это случилось. Как же твой отец умер, да и как я, по-твоему, это сделал? – с ухмылкой произнес я.

– Вечером ему плохо стало, вышел из подворья, да и упал, пошевелиться не мог, – со слезами произнес Всеслав. – Это ты его убил своим мерзким колдовством, я знаю, – заверещал он.

– Вот оно как, мерзким колдовством, значит, – нахмурился я. – Это не колдовство, а дар божий, и убивать им нельзя, только лечить можно. Им я и Добрыню лечил тогда. Да и почто мне его убивать, что же он мне плохого сделал? Мы с ним вроде один раз то и виделись.

Всеслав ничего не ответил на мои слова, только заскрежетал зубами.

– А если бы его решил извести, сделал бы это в бою. Грудь в грудь, а ты, видать, от его смерти умом и повредился. Али еще чего есть, кроме слов твоих помойных?

– Ты это сделал, я точно знаю, – вновь начал бесноваться Всеслав.

– Значит, нету. Совсем ты скорбен умом, Всеслав. Княже, я прошу справедливости за слова эти. Нет моей вины в смерти Людевита.

После моих слов по толпе разлилась тишина, а спустя пару секунд, как люди переварили услышанное, толпа начала бесноваться. Кто орал, что Всеслава надо на кол посадить и по миру всю семью Людевита за такое пустить, кто-то требовал моей крови и говорил, что я злой колдун.

– Тихо, – поднял руку князь. – Послушал я тут и только диву даюсь. Людевит был уважаемым и умным человеком, жаль, сын не в него пошел и, видимо, действительно умом повредился. Раз такое учудил. Виновен он, вот мое слово. Димитр, на тебя напали, какой виры ты хочешь?

– А, – только открыл рот мой друг.

– Ладьи проси, обе, – тихо шепнул я.

– За нападение Всеслава на меня, родичей и друзей моих прошу я, князь, ладьи, что были у Людевита, – произнес немного дрожащим голосом Димитр.

– Да будет так. Горислав, – окликнул он уже знакомого мне мужика, стоящего в толпе, – позаботься, чтобы грек получил свою виру.

– Будет сделано, княже, – и Горислав отвесил поклон.

– Теперь ты, – и Владимир посмотрел на меня. – Ты вправе у Всеслава тоже требовать виру, чего ты хочешь?

Сначала хотелось стребовать золота, но, глядя на злые и бешеные глаза Всеслава, смотрящие на меня, я понял, что этот дурак не уймется и будет мстить, чего бы это ни стоило. Он враг, настоящий враг, а врага нельзя отпускать живым и давать даже шанс.

– Он оскорбил меня на пиру у тебя, князь, и здесь при всем честном народе назвал меня убийцей и в колдовстве обвинил. Он напал на подворье моего друга, где был я сам и мои близкие родичи. Жизнь, княже, я хочу его жизнь.

– Хорошо, его жизнь в твоих руках, – произнес Владимир. Было видно, что данное решение ему не совсем нравится.

– Княже, нет, – упал на колени Всеслав. – Как ты можешь? Он же моего отца погубил, за что ты так? – взмолился Всеслав.

У меня на лицо вылез звериный оскал, и, пока князь не передумал, я мигом выхватил топор из-за пояса и, как следует размахнувшись, ударил Всеслава, снося ему часть черепа. Кровь вперемешку с мозгами и осколками костей полетела в разные стороны, и тело Всеслава рухнуло на дощатый пол.

Пара кровавых брызг попала на лицо князя, он медленно их стер рукой и недобро посмотрел на меня.

– Эк ты неаккуратно, Яромир, – проговорил с досадой Добрыня и покачал головой с неодобрением.