Ровные древки стрел и хорошие боевые наконечники, двадцать пять их было в колчане.

– За один золотой и пять серебра отдам колчан со стрелами, – произнес старик.

Девять золотых и пять серебра выходит, дороговато, но чего уж, для себя беру.

– Сейчас только лук проверим, – я подхватил тетиву и накинул на плечи лука.

– Тетива хорошая, может долго в таком состоянии быть, – вставил свое слово старик.

Я же натягивал тетиву, тяжеловато идет, непривычно, зато стрелы смогут дальше лететь. Надо будет тренироваться с этим луком.

– Хорошо, беру, – достав кошелек, я отсчитывал требуемые монеты.

– Гостивит, Дален, давайте свои топоры, – и первым полез доставать его из петли.

– А зачем? – удивленно спросил Гостивит, но все же достал.

– А ты разве не видел? – поинтересовался у него Дален.

– Неа, я кольчуги смотрел, – помотал головой Гостивит.

– Вот сейчас и увидишь, – ответил я.

– Укрепишь? – я спросил у парня. Он кивнул и приступил к работе.

– Яромир, он как ты, получается, одарённый? – схватил меня Гостивит за рукав. – А что он делает?

– Вещи укрепляет, – ответил я на нашем языке. – Вы начинайте учить уже их речь, друзья.

– Мы пытаемся, даже слова запоминаем, – насупился Дален.

– Вот вечером сегодня и покажете, что запомнили, – только лица ребят не светились довольством.

– Все, – мальчишка укрепил предметы.

– Вот держи, – я положил медные монеты на стол.

А сам задумался о том, что неплохо было бы иметь у себя такого одаренного, и если старик ромей не соврал, то он, как и его отец, сможет навсегда укреплять предметы.

– Знаешь, а ведь я тоже одаренный, только у меня другая сила, – и я осветил помещение зеленым светом, который играл на моей ладони.

– О, а что ты можешь? – у парня загорелись глаза.

– Лечить людей, – и я прикоснулся к старому ромею, вливая в него десятую часть сил своего резерва.

– Ох, как молодым себя почувствовал, – начал разминать плечи старик.

Я лишь улыбнулся уголками губ.

– А ты хочешь свою кузницу? – я обращался к мальчишке, смотря ему прямо в глаза.

– Хотелось бы, – он грустно улыбнулся.

– Где будет гореть самый жаркий огонь, там, где ты сможешь делать самые лучшие вещи. Где за твоими мечами и бронями будут приходить самые лучшие и сильные воины, а то и выстраиваться в очередь, чтобы сделать тебе заказ.

– Конечно, хочу, – у мальчишки начали разгораться глаза, словно что-то засветилось, да и он сам словно оживал, не было уже той усталости ни в его голосе, ни в движениях.

– Я вернусь за тобой, через несколько лет, и, если ты пойдешь за мной, у тебя будет такая кузница. Только твоя мастерская, которую никто у тебя не заберет, – и я положил перед ним серебряную монету.

– Кто ты? – только и прошептал мальчишка.

– Яромир, – и я подмигнул мальцу.

– Я дождусь, – с уверенностью он посмотрел в глаза.

Я лишь кивнул и, захватив друзей, пошел на выход из лавки, в которой оставил целое состояние.

– Яромир, – нас окликнул старик ромей, когда мы уже вышли.

Обернувшись на крик, я застыл.

– Ты же понимаешь, что дал ему надежду, и у него сейчас, кроме нее, больше ничего нет.

– Я дал ему не только надежду, я дал ему мечту, – и, улыбнувшись, я кивнул старику.

Утро, самая рань, а мы, нагруженные вещами, тащимся туда, куда направил нас трактирщик Кефал.

– Вот, кажется, здесь, – я остановился напротив большого и красивого дома, обшитого мрамором.

Вот, значит, где остановился Андрос, дом Никифора Калийцы.

За прошедшее время я все-таки немного смог узнать об Андросе.

Знатный ромеец, относящийся к фамилии Вриении, не сказать, что прям элита и его фамилия входит в высшую лигу. Скорее середнячки с амбициями, которые стремятся как раз попасть в эту высшую лигу. Его семья крупные землевладельцы возле города Никеи.