И все же мне было грех жаловаться. Впервые в жизни у меня была своя комната и куча других вещей, которым мои друзья отчаянно завидовали. В школу я приезжал на частной машине, а не на такси. Надо сказать, что у африканских такси в отличие от классических желтых машин с шашечками одно название. На самом деле это микроавтобус, куда битком набиваются пятнадцать-шестнадцать человек. За рулем частной машины был Бхут (это имя означает что-то вроде «чувак», только покруче). Моим друзьям тоже иногда разрешалось прокатиться в моей машине и вместе со мной поиграть дома в компьютерные игры, посмотреть кино или поплавать в бассейне.

В то время с нами жила и моя кузина Рошелль, но ей уже было за двадцать, и у нее была своя жизнь. Я никогда не спрашивал, почему матушка Винни не живет с нами. Из разговоров взрослых я подслушал достаточно, чтобы понять, что теперь они со Стариком живут порознь. К тому моменту они еще не развелись, но теперь обязанности первой леди исполняли тетя Зенани и тетя Зиндзи. Они приходили в кабинет Мадибы, когда нужно было сопровождать его на разных светских мероприятиях и встречах на государственном уровне. Все, кто работал у деда в доме, любили его и почитали эту работу за честь – и не раз напоминали, что это честь и для меня.

Женщины, работавшие на кухне, с огромной гордостью готовили для него свои лучшие блюда. Свои предпочтения он выражал предельно ясно, и кухонный персонал с удовольствием их удовлетворял. Дед обожал рубец, куриные окорочка и нечто под названием амаси (по-зулусски), или маас (на африкаансе). Матушка Ксоли готовила его так: ставила банку с коровьим молоком на подоконник, давала ему скиснуть до тех пор, пока не получался густой белый амаси со слоем водянистого умлаза сверху. Это было нечто среднее между творогом и натуральным йогуртом. Амаси можно было есть ложкой прямо из банки или же заправлять им кукурузную кашу. Дед любил, когда он был очень кислым: чем кислее – тем лучше. Бывало, попробует, задумается – и покачает головой, и женщины снова ставили банку на подоконник, чтобы стало еще кислее.

Завтракал и обедал я на кухне с матушкой Глорией и матушкой Ксоли, но чаще всего по вечерам мы с дедом садились вдвоем, ровно в семь, за длинный стол в столовой и ужинали. Сам он, разумеется, всегда сидел во главе стола, а я – сбоку на соседнем стуле. В первый год диалоги наши были сдержанными и всегда на английском. Он говорил:

– Добрый вечер, Ндаба. Как дела в школе?

– Хорошо, – отвечал я.

– Вот и славно.

Когда он был готов к приему пищи, то звонил в маленький колокольчик – не повелительно, но так, чтобы было понятно, что мы готовы. В один из первых дней он заметил, с каким любопытством я разглядываю этот блестящий серебряный колокольчик, и однажды вечером, подмигнув, спросил:

– Хочешь сам позвонить?

Я кивнул.

Он пододвинул мне колокольчик, и я уверенно позвонил. Вошел шеф-повар с нашим ужином, и я почему-то почувствовал огромное удовлетворение – как будто был организатором какого-то праздника. Мадиба рассмеялся, похлопал меня по плечу и поблагодарил всех за ужин, который мы съели молча. Это не было напряженное молчание. Мы были вместе, и это было хорошо. Дед был счастлив оттого, что делит этот ужин с членом своей семьи. Я был счастлив оттого, что сыт. Все было здорово.

Иногда за стол приносили телефон. Звонящий непременно был очень важным человеком и звонил оттуда, где рабочий день еще не закончился. Мадиба откладывал вилку, вытирал рот салфеткой и брал трубку.

– Здравствуйте! Как поживаете? – неизменно спрашивал он, широко улыбаясь, несмотря на то что по телефону улыбки не было видно. Но ее можно было услышать и почувствовать – в этом не было никаких сомнений. Тогда я не слушал – мне было одиннадцать, и все мои мысли были заняты футболом, компьютерными играми и MTV. А даже если бы и слушал, все равно мало что понял бы. Насколько жаркими были эти дискуссии, я понял спустя много лет, когда стал изучать историю того периода. Иногда звонящие были рассержены, язвительны или напуганы. И теперь при мысли об этом я восхищаюсь тем, с каким неизменным уважением и теплотой он приветствовал каждого из них.