– На них же есть одежда, – Люциан неожиданно для себя признал тот факт, на который никто не обращает внимание. Он осмотрел избитого орка и оглядел остальных – у каждого присутствует как минимум один элемент одежды, пусть рваный, но он есть, и это немаловажно. Люциан, поражённый мыслью, поспешил наружу из смрадного места. Наверху, ещё под впечатлением, он замер, не понимая, почему орков считают животными. Как не брать одежду в расчёт? Люциан оглядел всех этих молодых стражей: им нет никакого дела до этих вонючих орков, но почему-то его это очень взволновало. Возможно, это связано с его двоюродным дедом Лордом Пура, что потерял на этой почве рассудок. Так, может, даже думать об этом опасно…

– Генерал Небирос просил Вам передать, что ждёт у себя, – неожиданно остановил его растерянность стражник, что замер в незавершённом движении. Под таким солнцем в полном обмундировании из-под кожаных доспехов и стального шлема ручьями течёт пот, заливая тому глаза, наверное, из-за потери влаги их тела такие худощавые.

– Спасибо, – ответил ему паладин, собравшись мыслями. После прохладных каземат уличный жар напором обволакивает и алчно душит, а солнце готово испепелить тело. Стряхнув с себя осевший жар, он направился к дому генерала. Скользя меж домов по улице Тир-Харот, он уже для себя определил, что если жить здесь такой жизнью – изо дня в день одно и то же, бесцельно, впустую волочить существование – то можно легко спиться или спятить. По словам родного отца, здесь постоянная война, а на самом деле – постоянная жара и безделье. Если бы не жёсткий кулак генерала, что держит их всех здесь в заточении, то все бы уже разбежались, но возникает вопрос: для чего он их здесь держит? Неужели только из-за приказа Императора?

Люциан наконец-то зашёл в дом генерала и тут же запер за собой дверь. В прохладном полумраке он стряхнул с раскалённого домино остатки надоедливой духоты и поднялся на второй этаж.

– Ну, наконец-то, – воодушевлённо встретил молодого паладина генерал Небирос. Он сидел за столом всё с тем же эрелимом, будто тот и не уходил от него вовсе. – Я ещё на стене заметил твой пернач. Новый или праздничный?

– Это пернач моего кровного родственника Лорда Пура. Мне данное оружие передал отец из Вашего Прихода, – ответил Люциан, взглянув на свободное место за столом. Для него уже был наполнен кубок вина и, с пылу с жару, ждала запёкшаяся птица, уже частично опробованная.

– Прихода? Ах, да, приход… – безудержно разразился громким смехом генерал, но, не заметив поддержки в этом деле, осёкся. – Значит, испытать данное оружие у тебя ещё не было возможности? – генерал, отхлебнув из позолоченного кубка вино, посмотрел исподлобья на молодого паладина. Из его уст эти слова прозвучали насмешкой, чем они и являются.

– Всё верно, генерал, – Люциан выхватил из-за спины двуручный пернач, крутанул его вокруг руки и поставил к столу. В воздухе от его взмаха повисла дрожь, что тает, как уходящее эхо наивысшего голоса, оставляя после себя лишь суть силы.

– Ты присаживайся, что стоять в дверях? Отведай стол обеденный, – предложил учтиво генерал, одной рукой указывая на свободное место, а другой держа сочную ножку птицы.

– Только руки омою и присоединюсь, – молодой паладин приятно улыбнулся и направился к дальней стене, где стоит ведро и умывальня с уже зацветшей водой.

– Я к чему веду? – бодрым голосом проговорил ему в спину генерал. – У нас завтра традиционная игра, которую мы проводим на протяжении нескольких лет. Раньше раз в месяц, а теперь, в череду учащения орочьих набегов, раз в неделю.